Чародей звездолета «Агуди»
Шрифт:
В моем кабинете толклись члены правительства, жадно ловили все новости. И хотя все это можно узнать и в своих министерствах, но здесь ближе к власти, здесь сразу же и самому можно принять решение, и получить ЦУ от президента, и посоветоваться с коллегами.
Громов выдул две бутылки минеральной, вытирал лоб платком, а глаза не отрывались от телеэкранов, где шли новости с мест столкновения с мусульманами.
– Не будем, не будем, – заверил Громов. Он слушал речь очень внимательно. – Не будет правительство России препятствовать посылке международной комиссии… В другой раз бы возражали, а
Убийло слушал вроде бы очень внимательно, потом простодушно брякнул:
– Он хочет похоронить это дело, да? Ведь это же полгода, а то и больше? Да все уже забудут…
– Он открытым текстом призывает похоронить это дело, – пояснил Сигуранцев. – Демонстративно открытым! Мол, русские, конечно, звери, но пусть этот кровавый урок в России послужит примером нашим мусульманам во Франции. Мы, конечно, гуманнее, но и мы свои французские земли отдавать не собираемся… Так надо понимать его чересчур прозрачную речь.
– А что в Бельгии? – поинтересовался Павлов.
Сигуранцев сдвинул плечами.
– На Бельгию у нас денег не хватило. Вы что же, хотите, чтобы при нашем скудном бюджете чудеса творили? Чудеса тоже денег стоят!.. Вот в Нидерландах получилось почти что забесплатно…
– Как это «почти что»?
– А просто подарили мусульманам старый-престарый тайник с оружием. Остался чуть ли не с тех времен, когда собирались готовить мировую революцию. Но оружия, правда, целый склад. А часть оружия передали их противникам, местным бритоголовым.
Шандырин покачал головой, в глазах укоризна.
– Нехорошо, – проговорил он. – Нехорошо…
– Почему?
– А потому что свиньи вы все! Поганые свиньи. Нельзя так поступать.
– Льзя, – возразил Босенко с убеждением истинного верующего. – Хорошо, правильно и праведно!
– Нехорошо… Люди ведь погибли! Которые вовсе не участвовали в этой войне.
Сигуранцев сказал мягко:
– Позвольте мне? Дело в том, что эти или другие все равно бы погибли… неделей позже. Или месяцем. Хотя вряд ли месяцем, боевики уже готовы. Наша спецоперация только спровоцировала на более раннее выступление. Да, так удобнее нам, но попутно это спасло жизни многим немцам, французам, англичанам. Да-да, Иван Иванович, не вскидывайте бровки, мы их спасли!.. Месяцем позже ваххабиты выступили бы намного лучше подготовленными, крови было бы не лужи, а озера. Погибли бы не только мирные жители, но и полицейские, посланные усмирять людей с автоматами в руках. А то и войска не сразу бы, не сразу… Так что мы и людей спасли, заставив Германию и Англию заплатить малой кровью вместо большой, и указали им на опасность у них под носом. Это как в старину делали кровопускание, чтобы спасти человеку жизнь. Отворяли кровь, так это называлось.
Шандырин смотрел исподлобья.
– А еще, – спросил он неприятным голосом, – какие-то спецоперации за рубежом будут?
Сигуранцев вскинул брови:
– Вы о чем?
– О попытках, – сказал Шандырин раздраженно, – довольно успешных, признаю… по изменению общественного мнения Франции и Германии!
Сигуранцев пожал плечами:
– А при чем здесь наши операции? У вас, уважаемый Иван Иванович, какая-то странная шпиономания. Мы за рубеж не ездим, у нас на это деньги не отпущены. Мы вас, демократов,
Глава 8
Итак, раздумывал я, президент Франции призвал отложить военное вторжение для того, чтобы сперва послать в Россию комиссию по правам человека, все изучить, исследовать. Дело очень серьезное, чтобы решать его на основании неполных данных… К его призыву присоединилась Германии. Канцлер заявил, что без всестороннего анализа ситуации нельзя делать выводы. И уж тем более нельзя посылать войска.
Я спросил настороженно:
– Что это он? Все же ясно. Мы не скрываем, что и зачем сделано.
Карашахин сказал сочувствующе:
– Господин президент, вы очень устали. Но кофе больше не дам. Можете рубить мне голову, но я велел сегодня больше не приносить.
Я с силой потер ладонями виски. Кровь слегка прилила к голове, я буркнул:
– Да, мозги совсем отказывают. У них же подобные проблемы с алжирцами. А в Германии – с турками и курдами.
– Вот-вот, – сказал Карашахин. – Они нас понимают, втайне сочувствуют, хотя и понимают, что в Германии не удастся вот так «по-русски». Они хотели бы спустить этот вопрос на тормозах, для того и требуют многочисленных комиссий, чтобы затянуть как можно дольше.
Павлов стоял в приемной, Ксения постукивала двумя пальцами по клаве, а Павлов лениво скользил взглядом по большому экрану над ее головой. Там мечется уйма народа во всякого рода экзотических спецодеждах, милиция оттесняет толпы зевак, три милицейские машины перекрыли въезд между домами, две санитарные машины перед подъездом, зачем-то две пожарные с выдвинутыми лестницами, шум, вопли…
Сердце мое тревожно сжалось, в боку сразу остро закололо.
– Что там? – спросил я в тревоге.
Павлов оглянулся, брови высоко вздернуты.
– Да просто… Господин президент, что вы так сбледнули? Обыкновенный несчастный случай…
Ксения подняла голову, в глазах блистали слезы.
– Обыкновенный? А если из-за любви?
Павлов сказал саркастически:
– О, это решает все! И даже то, что половину города подняли на ноги. И что милиция не ловит ворье, а ограждает место падения, врачи не едут по вызовам к действительно больным, а занимаются хрен знает чем, а пожарные примчались сюда в надежде снять дуру, что стояла на подоконнике двенадцатого этажа около часа! Пришлось даже дорогу перекрыть…
Ксения посмотрела на меня с надеждой. Я стиснул челюсти, сердце продолжало сжиматься, зато боль в боку чуть отпустила. Да что за хрень, мелькнула тоскливая мысль. Мы не настолько мудры, чтобы поправлять природу. Ежеминутно выпускает на свет сотни тысяч человек, что созданы ею по тем же законам, что и остальные мухи, рыбы, птицы, зайцы, олени. Выпускает с разными отклонениями, чтобы для одних эти изменения были как раз, а для других – в лом. Одни должны выжить и дать потомство, а менее живучие – в топку. На этом весь мир, а человек сдуру взялся спасать всех уродов, всех больных, идиотов, сумасшедших неврастеников… И что же? Да, численность населения резко возросла и все еще возрастает. Но из-за того, что эти спасенные тоже дают потомство, уже две трети населения – мусор, загрязняющий вид.