Чародей. Том 1
Шрифт:
К месту вспомнилось то, чем я недавно занимался в доме, особенно почему-то на ум пришла гномья сеть, которой я укреплял стенки отводов туалета во дворе. Наверное, потому, что эта ассоциация прямо напрашивалась на ум – набросить сеть на агрессивное животное. А почему нет? Ее формирование займет у меня долю мгновения (тут наличие биокомпа ставит меня вне конкуренции с другими магами), вреда особого животинкам она не нанесет – сеть мелкоячеистая, а я ее еще хорошенько заглублю в землю, получится хороший кокон, нижняя часть которого придавлена земным пластом.
Я мгновенно крутнулся, зафиксировал взглядом уже начинающие прыжок тела и сделал то, о чем так долго тут распинался. Кстати, не зря я упомянул про рефлексы –
Следующая сценка напомнила мне таковую из классики «не ждали». Все замерли, лишь собачки старались вырваться из плена. Женщины не пытались перекинуться. Очевидно, рвать путешественников на части – сугубо мужская прерогатива. Ну и ладно, стриптиз в исполнении селянок меня как-то не вдохновляет. Так… Просто стоять столбом глупо, надо что-то делать, что-нибудь типа такого…
Я издал глухой горловой рык, снова с уходом в инфразвук. И вот тут пробрало всех. В том числе и меня, так как я пустил звук по кругу. Блин! Надо что-то с этим делать! И тут на мои мысли отреагировал голос биокомпа. Или это я переборщил с мощностью, и он автоматически сработал: «Деструктивные звуковые воздействия блокированы».
Тут же почувствовав облегчение, я перевел дух. Больше мое собственное творение на меня не действовало. Делаю усилие, указывающее биокомпу блокировать любые деструктивные звуковые колебания, чувствую ответ «принято» – и оглядываюсь. Все вокруг сидели, зажимая голову руками. Даже Карина спала с лица, хотя я старался обойти ее звуковой волной, да и дракончик, кажется, помог ей.
– Ну что, может, теперь нормально поговорим?
Сетку я снял и терпеливо дождался, пока все звери снова станут людьми. Они с этим не спешили, стоя на широко расставленных лапах, тяжело дыша и капая слюной. Умом-то я понимаю, что это последствия моей инфразвуковой обработки, но глаза-то видят страшных хищников у самых ног в опасной близости. Это, скажу я вам, совсем не то же самое, когда вы смотрите на какого-нибудь грустного волка через толстые прутья клетки.
Наконец все обернулись людьми. Голыши со сноровкой, выдающей регулярные тренировки, ловко натянули на себя свои тряпки и снова стали похожи на простых фермеров. Одежда у них, кстати сказать, оказалась единой – что-то вроде комбинезона, который легко можно сдернуть и надеть обратно. Именно из-за этой особенности мне казалось, что наряды у них неряшливые. Любая вещь затаскается, если часто бросать ее где попало!
Когда все оделись и послушно уселись на лавочки, я немного расслабился. Никто не ушел: все население поселка оказалось оборотнями, все были в курсе всего и теперь молча слушали, ожидая приговора старосты. Вот такая вот демократия, итить ее! Я медлил, поэтому говорить начал старик:
– Не буду от тебя ничего скрывать, юноша. Ты уже узнал достаточно, но можешь сделать неправильные выводы. Не серчай на нас за такую встречу – наше племя скрывается от окружающих очень давно, и на то есть причины. Мир слишком жесток и непредсказуем, люди переменчивы в своих суждениях и привязанностях, чтобы доверять им. Много раз нас пытались уничтожить, и мы в конце концов разочаровались в человечестве. Поэтому давным-давно нашими дедами было принято решение укрыться от мира и сделать так, чтобы память о нас стерлась в веках. Вероятнее всего, мы – одни из самых древних существ на земле. Наши предания повествуют, что нас создал демиург этого мира. Возможно, как игрушку – пробу своих сил, мы уже не помним. Много было стран, государств, империй на этой земле. И всегда мы были воинами, разведчиками, курьерами. Но никогда мы не чувствовали людской признательности за нашу службу. Нас боялись, ненавидели, убивали свои же, те, кому мы служили. И примерно тысячу лет назад наши предки решили бросить службу и обрести свободу. Сломали ли мы свое предназначение и было ли оно вообще – не знаю. Не буду судить, правильно ли поступили наши предки. Нам неизвестны все причины этого решения, однако оно было принято и до сего момента исполнялось неуклонно.
– Почему этот парень, – я кивнул на того, кто вчера пытался на меня напасть, – решил, что я не достоин жизни?
– Слишком глубоко вошло в него обучение. С младых ногтей нас учат, что чужаки опасны. Ему не были понятны мотивы нашего гостеприимства, вот он и решил с юношеской горячностью следовать решению предков – никто не должен о нас ничего знать.
– А в чем причина вашего гостеприимства? – полюбопытствовал я.
– Твоя женщина – чародей. Мы сомневались в успехе в случае нападения. Я же надеялся, что вы ничего не поймете и просто уйдете.
– Хм… Ладно, замнем для ясности. Ваши дальнейшие действия? Снова попытаетесь нас убить, как только представится возможность, или забудете об этом инциденте?
– Нет, – печально вздохнул староста. – Никто на вас нападать больше не будет. Мы знаем свое место. Если бы мы догадались, что к нам идет архей, то бросили бы дома и ушли в горы.
Надо будет порасспросить Карину насчет археев – кто такие и с чем их едят. Но пока можно спросить и у старика.
– Почему вы решили, что я – архей?
– Может, и не архей, – согласился староста. – И до них были люди, которые повелевали миром, как ты. Чародеи все же другие: ближе к нам, к природе. Археи – те, кто познал мир, но не слился с ним. За что и поплатились в свое время.
Мы немного помолчали. Вдруг Карина нагнулась ко мне и прошептала:
– Спроси про Суру.
Я кивнул.
– Мы знаем, что у Суры какая-то беда и это касается ее внука. Мне бы хотелось узнать, в чем дело.
Старик в который раз вздохнул. А Сура, стоящая рядом, дернулась.
– Ничего-то от вас, мейхов, не скроешь, – пробормотал староста.
– Мейхов? – переспросил я.
– Так называли таких, как ты, давным-давно. Археи были мейхами.
– А что насчет искусников?
– Слабенькие мейхи, получившие в свои руки наследство археев. – Староста пожевал губами и вернулся к рассказу: – В мирное время дети у нас рождаются редко. Однако во время службы или войн, когда наши ряды редеют, женщины начинают рожать очень часто, восстанавливая численность рода и принося радость в семьи, смягчая горе потери. Наверное, так было задумано творцом, чтобы не вывелось племя оборотней. Живем мы чаще в человеческой ипостаси: срок, отмеренный ей, больше, чем у пейсьей. Так называется наша вторая сущность.
Я покатал на языке эти слова – пейсья ипостась. И вроде бы похоже на «пёсью», то есть собачью, но нюанс в произношении не дает полностью ассоциировать сущность с собачьей. Старик тем временем продолжал рассказ:
– Пока мы находимся в одном теле, второе не стареет. Поэтому ты не видишь тут стариков. К концу человечьей жизни, в которой мы проводим большую часть времени, пейсья ипостась еще полна сил, несмотря на меньший срок существования, и старость мы встречаем в животном облике. Сейчас старики ушли, чтобы не попадаться вам на глаза. Остались только я да Сура. Дети у нас рождаются в человеческом виде: если это сделать в пейсьем, детеныш никогда не станет человеком. И первое обращение в свою вторую ипостась ребенок делает в шесть лет. Обычно это не вызывает никаких проблем – детей заранее готовят к этому. Но очень редко случается, что малыш не может перекинуться. И здесь есть выход – его оставляют одного вдали от нас, в лесу или в горах, тогда страх одиночества и зов дикой природы помогают ребенку научиться менять форму. Это почти всегда помогает. Но…