Чародей
Шрифт:
– Нет, почему добрый хуже злого?
– Потому что от злого ожидаешь подлянки. А от доброго? Нет. И от него чаще всего получаешь зубочистку прямо в глаз. Зло честнее, чем добро, как бы парадоксально это ни звучало. Зло по крайней мере не скрывает своей жестокости. А тем временем чародеи под знаменем добра совершают такие ужасные вещи, которые и не снились Тимерхану.
– Хорошо, - вздохнул Дэниел.
– Приведи пример того, когда за правое дело убивали.
– Запросто, - я откинул волосы со лба.
– Инквизиция.
– Инквизиция?
– удивился Дэниел.
– Вот
– Это было не добро…
– Именно оно, - перебил я.
– Знаешь, Дэн, я тоже не верил, что добро способно торговаться за чью-то жизнь. Пока сам в этом не убедился. Теперь я никому не верю - ни злу, ни тем более добру.
Дэниел лишь вздохнул. Бедняга.
Ракел сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и вид у нее был слегка пришибленный. Куда делась та обольстительница, при одном виде которой мужчины начинают выть и стучать ногами по полу?
– Спасибо, Дэрриен, - в ее голосе прозвучала такая теплота, что я удивился.
– За что? За то, что втянул тебя в такую передрягу?
– За то, что спас мне жизнь, дурачок, - ласково пропела она, спуская одеяло с плеч.
Похоже, настроение ее поразительно быстро меняется. Я торопливо пробормотал слова прощания и вышел, пока она снова не накинулась на меня. Честно, я бы с удовольствием, но мне как-то не по себе от такого поведения. Чувствую, что меня заставляют. А с меня принуждений за последние дни хватит. Сначала меня морально поимел Адальберт, а теперь еще и Ракел никак не может успокоиться. Кстати, Аргаив пообещал сделать все возможное, чтобы вытащить меня и свою сестру из этой передряги, и отправился в свою обитель за подмогой. Но, к сожалению, времени ждать его у меня совсем не оставалось.
Никто больше не держал меня в плену. Адальберт предоставил нас самим себе, и утром следующего дня я, Аменохеприти, Стюарт и Джемал - вся честная компания - двинулись на юго-запад, к мосту, соединяющему два мира воедино. За спиной у Джемала болтался мой меч, лезвие которого было завернуто в кусок ткани - мне оружие не доверяли по вполне понятной причине. Рубин поблескивал на солнце, пение постепенно усиливалось, но пока мне удавалось справляться. Джемал же объяснил, что для него меч относительно безопасен - по крайней мере до такой шизы, как у меня, точно не дойдет. Одна из причин - отсутствие зрения. Рубин имеет гипнотическое свойство, каждый, кто увидит его, неизменно падет жертвой его магнетического очарования. На Джемала в этом отношении меч, естественно, не оказывал такого воздействия. Зато Стюарт так и пожирал глазами рукоять, выглядывающую из-за плеча негра.
Вторая же причина - отсутствие физического контакта с мечом. Я заметил, что и Аменохеприти, и Джемал опасаются прикасаться к нему без куска ткани, обернутого вокруг руки или клинка. Если бы Адальберт не швырнул тогда мне меч и если бы я не был достаточно глуп, чтобы машинально его поймать, все было бы куда проще.
Итак, у меня было три дня на то, чтобы добраться до Тимерхана и снести ему башку. Хорошо, что другой берег недалеко, а то пришлось бы мне топать за тридевять земель. Хотя, лучше уж так, чем иметь дело с охраной или магическим полем. Да и вампиры меня, думаю, не забыли. Короче, вляпался я в редкостное дерьмо, не каждому доведется.
– Как вы думаете, у меня есть хоть какой-то шанс?
– спросил я у значительно приунывшей компании.
Заопускали глаза. Все, кроме негра. Тот опустил очки.
– Шанс есть всегда, Дэрриен, - наконец произнес Джемал.
– Просто далеко не каждый может им воспользоваться. Люди часто не замечают очевидного, хотя выход находится точнехонько у них под носом.
– Где?
– я скосил глаза.
– Ничего не вижу.
– Возможно, именно чувство юмора тебя и спасет, - вставил Амен.
– Вот именно.
– Не ты ли говорил, что оно меня погубит, а, Джемал?
– Каждая медаль имеет две стороны.
На этом разговор завершился. Никто больше не произнес ни слова, пока мы не дошли до моста. Что меня удивило, так это то, что в самый разгар дня никто не обращал на нас ровно никакого внимания. Я бы еще мог приписать это людскому эгоизму, но ведь за спиной Джемала висел "Каратель". Уж на такое любой полицейский бы обратил внимание. Но единственный встретившийся нам коп выписывал штраф мужичку на "субару" и нашу компанию удостоил лишь быстрым взглядом.
Так же вели себя и остальные. Лишь одна девица улыбнулась мне, и тут же ее лицо снова приобрело скучающее выражение. Я, конечно, не красавец типа Аргаива, но это уж слишком. Мальчик на велосипеде чуть не въехал в Стюарта, пробормотал извинения и умчался прочь, крутя педали так, словно за ним гнались все демоны Тимерхана, и он явно хотел, чтобы они его догнали. Никто не замечал моей грязной одежды (поваляйся-ка на кладбище, поныряй в канализацию - и не такое будет), ни грозно поблескивающего в лучах полуденного солнца оружия, ни серой летучей мыши, сидящей на моем плече. Люди просто ослепли.
– Что ты с ними сделал?
– повернулся я к Джемалу.
– Ничего. Они сами не хотят нас видеть. Их мозг отказывается воспринимать что-то необычное. Даже если сейчас перед ними возникнет огнедышащий дракон, они пробормочут в мобильник: "Извини, я немного задержусь" и спокойно обойдут его. В наше время человека ничем не удивить, потому что он сам отказывается открыть душу навстречу удивительному. Теперь люди молятся совсем другим богам. Имя им - мобильники, компьютеры и автомобили.
– Тоже мне боги, - фыркнул я.
– Если первые два мне ничего плохого не сделали, то к третьим я отношусь с опаской. Удивительно, почему твой "форд" и "Феррари" Аргаива не сломались по дороге.
– Хочешь сказать, ты плохо влияешь на транспорт?
– приподнял брови Джемал.
– Или он на меня, не знаю, - пожал я плечами.
– Но в машинах постоянно что-то ломается, стоит мне залезть в один из этих железных монстров.
– Это все твоя магия, - вмешался Амен.
– Мало кто из чародеев может спокойно обращаться с техникой. Магическое поле разрушительно действует на механизмы. Чем сильнее чародей, тем хуже для компьютеров и прочей дребедени.
– Охранник Тимерхана смотрел телевизор, - вспомнил я фаната бокса.