Чародейка на всю голову
Шрифт:
И я, глядя на радужные переливы артефакта, невольно подумала, что мне, получившей второй шанс на жизнь в эти темные времена, главное сейчас – не засветиться.
Гончий меж тем прищелкнул пальцами. Тут же вокруг нас засияла прозрачная полусфера.
– Ну все, теперь полог тишины поставлен, так что вы, крауфиня Уикроу, можете не опасаться лишних ушей. Наш разговор будет записан на кристалл. – Его голос был столь же теплым и радушным, как космический вакуум. – Ответьте на вопросы: как и при каких обстоятельствах вы оказались свидетельницей разговора Дьярвира Йорана, властелина восточных мертвых земель империи, с послом из Калле и о чем они говорили?
Ох! До этого момента я считала, что, вообще-то, нельзя же вот так с места, с сеновала – и сразу вляпаться в… историю. Причем, судя по «послом», «властелин» и «договорился», дело пахнет государственной изменой.
– А вы всегда настолько прямы в общении с девушками? – Я решила, что если быть умной и осведомленной не могу по техническим причинам, то почему бы не побыть озабоченной? А уж собственным здоровьем или желанием выскочить замуж – не суть важно! И плевать, что до чемпионки по флирту, способной обои взглядом поклеить, мне было далеко. Но я постаралась, чтобы вопрос был понят однозначно: мои намерения прекрасны, я счастья женского хочу. А до ваших расследований дела нет.
– Если речь идет о деле, то да, – сухо ответил серебристый.
Увы. Мне попался прямо непробиваемый какой-то тип. Хотя… я же не вижу себя со стороны. Вдруг Уикроу страшненькая, с бородавкой на носу, тремя подбородками и пятью детьми и мужем! Впрочем, запястье, которое ныне принадлежало мне, было вполне себе изящным, с вязью какой-то татуировки. Так что навряд ли я сейчас в сверхтяжелой категории борца сумо. Но все остальное исключать нельзя.
– Значит, вам нужны от меня только ответы… – Я постаралась выглядеть глубоко печальной, а потом, словно изобразив озарение тревожной мыслью, патетично воскликнула: – А ведь они могут стоить мне жизни! Почти стоили!
Я решила, что вот он, звездный час для того, чтобы лишиться чувств, но… у гончего оказался весьма действенный и оригинальный способ приводить дам в чувство. Какие там нашатырь и стакан воды! Шантаж! Вот лучший способ удерживать женское внимание! А главное – как бодрит и приводит в тонус.
– Дьярвир сегодня бежал из арестантской. Вы – главная свидетельница обвинения. Вас ведь уже пытались убить… – он говорил вкрадчиво, мягко, даже слегка обязывающе, что разнилось со смыслом слов. Но именно от такого обращения, а не от холодно-повелительного тона у меня пробежали по спине мурашки. Потому что появилась полная, абсолютная, безоговорочная уверенность: мне большая надгробная крышка.
Я ничего не знала о разговоре этого Дьярвира с каким-то послом. Но из меня сейчас медленно и верно будут выбивать эти сведения. Потому как дела о госизмене – это не фунт изюма. И гончему нужен результат.
На миг захотелось признаться, что я подселенка и ни в зуб ногой, но… когда прикинула, как я осчастливливаю мужика фразой: знаете, я тут из другого мира и слегка не в курсе событий… меня как пить дать вышвырнут из этого тела на радость Хель и попытаются вернуть ту, которая даст показания.
Врать был тоже не вариант. Ибо когда лжешь, нужно знать хотя бы что-то о предмете. А я единственное, что поняла, что этот Дьярвир – мужик. И темный властелин. Где он успел навластелинить и как – я даже не взялась бы предположить.
Потому решила действовать по плану и со словами «мне плохо» осела на подушки. Вот только этот белобрысый гад повел себя в худших лекарских традициях. Вместо того чтобы позвать на помощь, дескать, деве дурно, он наклонился надо мной и приложил палец к яремной вене, проверяя пульс.
– Не подозревал, что вы отличная лицедейка, госпожа Уикроу, – прозвучал шепот у меня рядом с ухом.
Гад! Я стиснула зубы. Не буду поддаваться на провокации! И медленно, словно приходя в сознание, начала открывать глаза… и тут увидела щель меж дверью и косяком. А в ней – три озабоченных лица.
Прикинула, что, благодаря высокому изножью, навряд ли подглядывающим будет виден мой маневр, и… резко распахнула глаза, впилась руками в шею склонившегося гончего, что есть сил дернув его на себя.
Мужик, не ожидавший такого коварства, пошатнулся и упал на меня, и я тут же для надежности обвила его тело ногами, чтобы не ушел! Орать «насилуют» не стала: зачем силы тратить еще и на озвучку представления, если для зрителей стоит полог тишины?
Гончий, который не ожидал от меня такого, совращаться ни в какую не желал. И он отпихнул бы меня, но тут дверь распахнулась. И слава богу! Еще бы пару секунд я не продержалась. Гончий тут же отпрянул от меня. Полог тишины исчез, и, едва он лопнул, я, пока никто не успел опередить, что есть сил заорала:
– Не смейте меня насиловать!
Миг тишины осознания, в котором еще звучали отголоски моего обвинения… и та самая реакция, которой я ожидала.
– Как посмел!
– Что?!
– Демонов выгрызок!
Вломившиеся в спальню были единодушны.
– Что вы несете? – вскинулся гончий, глядя исключительно на меня.
– Правду! – Я гордо вскинула голову, как всякий человек, несущий полную пургу. И, обличительно нацелив указательный палец на гончего, припечатала: – Еще поклянитесь, что вы на мне не лежали только что и активно не дрыгали… чреслами! – припомнила в последний момент обтекаемое слово, соответствующее девичьему, а не медицинскому кругозору. И ведь я не солгала! Просто слегка интерпретировала действительность.
Наши с Эрвином взгляды сцепились. И было в них столько всего… непечатного. Однако я добилась главного: о допросе теперь не было и речи. Все словеса лишь о моей поруганной девичьей чести…
Все же расчёт оказался верным и допрос закончился, не успев начаться. А я только сейчас осознала: зрители могли ведь и не вмешаться. Если бы среди них один не был так предан своей госпоже – вполне.
– Вот уж не думал, что вы променяете свадебный браслет принца на сомнительное счастье быть главным объектом сплетен… – так, чтобы услышала одна лишь я, прошептал Эрвин и, подняв манжету, показал браслет со словами: – Ведь взять вас в жены я не могу, поскольку у меня уже есть законная супруга. Разве что любовницей.