Чародейка

Операция подходила к концу. Все прошло (тьфу–тьфу–тьфу!) успешно. Осталась завершающая стадия.

В этот момент не воспрещалось слегка перевести дух.

О том, чтобы расслабиться окончательно речь пока не шла. Стоит отвлечься всего–то на секунду и что–нибудь обязательно пойдёт не так. Например, тампонов не досчитаешься или шов ляжет неправильно. Словом, привередливый клиент может с обиды ножками дрыгнуть и всё:

«Человеческое пузо штопать – это вам не гладью вышивать!», – любил поучать их главврач, Григорий Николаевич Мандельштам.

Анестезию пациент переносил нормально. Осложнений не наблюдалось. Единственное, что беспокоило Надежду, это лишний вес оперируемого – жировая ткань всегда регенерирует хуже мышечной.

– Вроде бы всё? – буркнул Саша Беленький (такая вот светлая фамилия была у анестезиолога). – Кажется, заштопали.

Оставалось ввести лекарственные препараты и наложить стерильные повязки, после чего больного можно транспонировать в реанимацию.

Вот теперь действительно всё. Можно расслабиться.

Переступив порог хирургического блока, Надежда сорвала маску с лица. В такие моменты у неё всегда возникало чувство, будто она выныривает из глубины, где плыла долго–долго.

Ноги и спина гудели, руки слегка дрожали от напряжения и усталости.

У ординаторской она столкнулась с Андреем Науменко, своим сменщиком.

– Привет, – поздоровался он, галантно придерживая перед ней дверь. – Как всё прошло?

– Увидим через пару деньков, – вздохнула Надежда. – Ты чего так рано? До твоей смены ещё целый час.

– Устала? – посочувствовал он. – Не мешало бы отдохнуть и расслабиться. Кстати, ближайшие выходные у нас свободны – у обоих. Может быть, стоит это дело отметить вместе?

О романе между Надеждой и Андреем коллеги давно сплетничали как о свершившимся факте.

Но существовал этот роман лишь в чужом воображении. Всё, что они себе пока позволяли, это невинный флирт.

– Если рискнешь настаивать, я не стану отказываться, – усмехнулась Надежда.

– Тебе говорили, что ты умница?

– Конечно. И в моём случае это не комплимент, а констатация факта.

– Ну так и где мы встречаемся?

Не составляло труда понять – Андрей намекал на то, что его стоит пригласить в гости.

Самому ему приглашать Надежду было некуда. Несмотря на свои тридцать с лишним лет он делил жилплощадь с любимыми родителями.

– Созвонимся завтра, – увернулась Надежда от прямого ответа.

У неё на выходные были другие планы. И Андрея было вписать в них весьма затруднительно.

– Я вот всё думаю, как такая красавица как ты, вместо того, чтобы штурмовать подиумы и сердца олигархов, решила заняться таким неблагодарным делом, как общая хирургия, а? Надька, с твоими–то медовыми волосами, черными глазками да аппетитной фигуркой…

Вот она, та самая причина, по которой Надежда избегала развития этих отношений – они с Андреем слишком по–разному смотрят на жизнь. У них разная, так сказать, система жизненно–ценностных координат.

– Я не считаю нашу работу неблагодарным делом, – огрызнулась Надежда. – Разве может быть дело более благодарное, чем спасение жизни и здоровья человека?

– И много тебе это спасение принесло в материальном эквиваленте? – насупился Науменко. – На мерседесе ж пока не катаешься?

– Как хирург, ты не хуже меня знаешь, что ходить ножками очень полезно. В движение – жизнь.

Входная дверь распахнулась.

В ординаторскую влетел Григорий Николаевич.

– Ребята, аврал! Только что звонили. С «Кольца», минут через пятнадцать привезут ребятишек. Гоняли без шлемаков по трассе, въехали с разлёта в джип и превратились в фарш. Андрей? Чего стоишь? – рявкнул шеф. – Давай, шевели задницей! Мальчишек сшивать же по частям придётся!

– Сшивайте на здоровье. Я–то тут при чём?

– Не понял?..

Старый хирург от удивления даже отпустил дверную ручку, за которую успел схватиться.

– Я заступаю на работу только через час, – оповестил Григория Николаевича Андрей. – Можете считать, что на работу я ещё не приехал.

– Я не ослышался? – зловещим шёпотом прошипел главврач.

– У вас со слухом всё в полном порядке.

– Пошёл ты в!.. – смачно выругался Григорий Николаевич. – Не мужик, а дерьмо! Надя? Жду тебя в операционной не позднее, чем через пятнадцать минут.

Не говоря ни слова, Надежда поплелась готовиться к следующей операции.

– Ты что, рехнулась? – возмущался Андрей. – Отпахала смену и снова к столу? Придурки бьются обо что попало, не желая нажать на тормоза, а мы будем из–за них здоровье гробить?

– Андрей, иди, отдыхай, раз смена не твоя, – раздражённо сказала Надя. – Не вертись под ногами.

– Думаешь, стотысячную премию тебя отвалят?

– Думаю, аж два раза.

Что ж тут ещё-то скажешь? Разная система ценностей – она и есть разная система ценностей. Лучше промолчать во избежание конфликта. Взаимопонимания всё равно не светит.

Утомленный организм Надежды пытался бунтовать и намекать на необходимость отдыха. Но, смирившись, подчинился.

Ракета готова.

Три, два, один – пуск!

У экстренной операции нет и не может быть плана. Нужно сшить и вправить всё, что можно. Остановить кровотечение.

Вся остальная терапия – потом. Если необходимы другие операции – тоже потом. Всё потом, кроме жизненно необходимого.

Надежда старалась не видеть в окровавленном куске мяса личность, но именно осознание того, что перед ней дышащий, страдающий, желающий жить человек давало ей силы действовать.

Руки и мозг делали своё дело, в то время как сердце готово было вопить и рыдать над мальчишкой, не прожившем на свете даже восемнадцати лет.