Чародейка
Шрифт:
– Зловещая атмосфера, – поёжилась Надежда.
Никто с ней не спорил.
Рика принялась собирать сухой хворост для костра.
Надежда стала ей помогать, размышляя про себя о том, что с ней приключилось.
Она пыталась сделать хоть какие–то выводы, хоть что–то понять. Ясно одно – она не сошла с ума и мир вокруг реальный. А вот дальше в голову лезла откровенная бредятина.
Она умерла и у неё такое вот странное посмертье? Впрочем, кто же доподлинно знает, что там случается после смерти? Может
Она попала в параллельную реальность? В прошлое? В Страну Чудес? Нарнию? Зазеркалье?
Но такое происходит только в фентэзийных сказках! Которые, к слову сказать, Надежда никогда не читала. Она предпочитала сентиментальные романы, позволяющие отдохнуть от суровой, местами серой, действительности, и компенсировать отсутствие личной жизни.
– А ничего, что костер такой высокий? – ворвался в её внутренний монолог с самой собой голос Рики. – Его, как стемнеет, издалека ж видно будет.
– И что? – отмахнулся Сабуль. – Нечисть огня боится. А люди, коли живые – так нам их появление будет только на руку.
– Нечисть? – решила выяснить кое–что для себя Надежда.
Из уроков истории она припоминала, что в средневековье господствовал религиозно–мистический взгляд на мир, приведший к охоте на ведьм. Оставалось только выяснить, на самом ли деле тут водилось нечто страшное или опасность была лишь в воображении невежественных людей?
– Вы всерьёз опасаетесь появление нечистой силы? – спросила Надежда.
– Мы опасаемся появления мертвецов, – угрюмо сообщила Рика.
В голосе девушки звучало раздражение. Вместе с солнцем уходило и её дружелюбие.
– Извини, за назойливость, но не могу не спросить: что делает Сабуль? – кивнула Надежда в сторону их спутника, выполняющего на её взгляд весьма странные действия.
– Ставит охранный круг, – вздохнула Рика. – Только у него ничего не получится. Он же не маг.
Н–да. Похоже насчёт нечисти и магических прибамбасов тут всё серьёзно.
Надежда решила больше не задавать вопросов. Полученные ответы все больше заставляли её задумываться о психическом здоровье, как своём, так и попутчиков.
Стемнело быстро. Скоро только вокруг костра и можно было что–то разглядеть.
Сабуль присев, подбросил в огонь следующую пару веток.
– Жрать охота, – хлюпнул он носом.
Рика протянула ему чёрствый хлеб с вяленым мясом – местный аналог бутерброда.
Насупившись, парень взял протянутый ему кусок.
– Нормальной пищи хочется, – пожаловался он. – Каши там. Или похлебки какой.
– Нету, – лаконично оборвала его Рика.
– А что стало с остальными
Сабуль, поперхнувшись, закашлялся.
Рика, похлопав его по спине, со зловещим спокойствием, сообщила:
– Да нежитью все и стали. Кроме нас. Но и это, боюсь, ненадолго. Не сегодня, так завтра, товарищи, по обычаю мертвого племени, придут и за нами.
– Дура баба! – Сабуль, поднялся, нервно вытирая руки о штанины. – Молчи, коли дельного сказать не можешь!
– Я говорю правду, – с невозмутимостью обречённого отозвалась девушка.
Надежда не хотела верить в реальность надвигающейся угрозы. Но ночь и негостеприимный, хмурый лес, наполненный трагическими тенями прошлого, вызывали неконтролируемое чувство иррационального, непривычного для неё, страха.
– Хватит чесать языками. Ложитесь лучше спать. С посторожу, –сказал Сабуль.
Рика принялась возражать, в то время как Надежда покорно завернулась в предложенное ей одеяло и растянулась на холодной земле. Всё равно она не капельки не воин, а устала просто ужасно.
На периферии сознания осталось мысль, что тонкое одеяло – слабая защита от простуды. Но смысла развивать эту тему не было. Как и вариантов.
Укладываясь, Надежда в тайне от себя самой надеялась, что с первыми лучами солнца она очнётся в своем мире и все произошедшее окажется занимательным, очень правдоподобным, но сном.
***
Проснулась Надежда от того, что рядом кто–то громко и утробно чавкал.
Влажно, плотоядно и страшно.
Глава 4. Ворлены
Костёр погас. Единственным источником света оставались звёзды, но небо заволокло тучами. В непроглядной тьме невозможно было толком ничего разглядеть, но это к лучшему. Неизвестно, что с Надеждой стало бы, если бы картина открылась ей целиком во всей своей неприглядности.
Мутные очертание сутулых фигур, низко пригибающихся к земле, словно что–то разыскивающих, наводили парализующий ужас. Это явно были не Сабуль и не Рика.
Ведомая инстинктом самосохранения, Надежда осторожно, стараясь не шуметь, поднялась на ноги.
Сердце бешено колотилось, во рту горчило от страха.
Одна из мутно виднеющихся теней приподнялась. Во тьме по–кошачьему ярко блеснули глаза и последние остатки самообладания покинули Надежду.
Она бросилась бежать неведомо куда. Бездумно, инстинктивно, как вспугнутое хищником животное. Спотыкаясь, падала, снова поднималась. Натыкаясь на сучки не чувствовала обжигающей, острой боли.
Надежда не оборачивалась, не оглядывалась, но чувствовала – её преследуют. Никогда в жизни смерть не подходила к ней так близко, как сейчас. Она дышала прямо в затылок.