Чароплет
Шрифт:
Франческа двинулась следом.
— Почему в таком случае из нас не сделали колбасный фарш до сих пор?
— С этим и связан мой вопрос, — проворчал Луро. — С самой Гражданской войны мы не видывали, чтобы один ветряной бурдюк загонял в саванну другого. Хотелось бы знать, не грозит ли нам повторение. Кому-то вечно неймется ломать стены, и кажется, что война для этого — самое милое дело. Но как по мне, от гражданской войны нам одно горе. Когда не хватает еды, голод бьет по нас первыми. Так что горячие головы нужно остудить. Ладно, довольно брюзжать, ответьте уже на вопрос.
Франческа откашлялась.
— Какой вопрос, Луро?
— Ждать нам второй гражданской или как, пропади она пропадом! — взревел Луро.
— Мы не собираемся оповещать ликантропов… — начал Сайрус свысока.
— Все может быть, — перебила Франческа. — И вы правы, Луро, из всех жителей Авила каники пострадают первыми. Поэтому помогите нам не допустить этой войны. Удастся нам ее предотвратить или нет, зависит от нескольких факторов, один из которых — контрабанда лорнского металла в Авил.
Брови старика взлетели вверх.
— Этот орешек, значит, уже раскусили?
— В Авиле — кроме прочих иноземных чарословов — появились лорнские кузнецы. Они охотятся на Никодимуса Марку, с которым мы все-таки встретились, несмотря на ваш отвлекающий маневр.
— Вас же пытался уберечь, — осклабился Луро. — Но не-е-е-ет, вам нужно весь квартал на уши поставить. Любой каник знал, что в городе ни единого четвероногого, а значит, облава — предлог. А наутро еще и я разнюхивал повсюду, не видел ли вас кто. Так что на вашем месте я бы к Северным воротам в ближайшее время не совался. Вы там на плохом счету.
— Спасибо, Луро, очень помогли… — буркнула Франческа. — Мы к облаве никакого отношения не имеем. Прямого, по крайней мере. Но если вы не вызволите нас отсюда иначе как через желудок ликантропа, лорнские кузнецы по-прежнему будут таскать каштаны из огня руками каников. Хотите, чтобы до городских властей дошло, как ваши люди содействуют покушению чужеземной державы на независимость Авила?
— Ладно-ладно, — проворчал Луро. — Я все понял, пожалейте мои уши.
Развернувшись, он двинулся по пандусу на следующий уступ.
Сайрус посмотрел на Франческу недовольно — кто просил ее признавать вероятность новой Гражданской войны? Франческа, отведя взгляд, поспешила вслед за Луро.
— А с нами-то что будет?
— Если моя возьмет, продадим на сторону. Если нет, они вас сожрут. А я, что так, что сяк, возвращаюсь в город к завтраку.
— Продадите? — задохнулась Франческа. — И это после того, как мы помогли вам разобраться с контрабандой? Не говоря уже моей целительской работе в вашем квартале. Мы можем попытаться предотвратить войну…
— Ха! А кто уверял меня, что разыщет Никодимуса без шума и пыли? Отлично справились, молодцы!
— И кому вы нас собираетесь продать? — вмешался Сайрус. — Другому ликантропскому клану?
— Вроде того, — хохотнул старик.
Они выбрались на верхний ярус, и перед ними расстелилось безбрежное зелено-синее травяное море, по которому катились одна за другой длинные мягкие волны. На горизонте плавно рассекало траву стадо белых длинношеих животных.
Когда караван вез Франческу из Дара в Авил, один любезничавший с ней охранник поднял ее как-то на крышу повозки и показал далекое стадо катазубров — серые островки без голов, шей и хвостов. На спине у каждого, утверждал он, гнездится целое птичье семейство.
О таких светлых длинношеих Франческа даже не слышала, но кто только не мигрирует через саванну во время сезона дождей…
Авил они обходят стороной, резонно не желая становиться добычей иерофантов: за мясо и шкуру саванных обитателей дают на городских рынках большие деньги.
Вслед за Франческой и Луро наверх выбрался и Сайрус.
— Селеста! — ахнул он.
Франческа оглянулась на бывшего возлюбленного. Он смотрел туда, где карьер сливался с саванной и, проследив за его взглядом, Франческа тоже не удержалась от божбы.
Ликантропов было четверо. Двое стояли на четырех лапах, развернувшись к карьеру спиной, — огромные, как лошади, с лоснящейся золотисто-коричневой шкурой, мускулистые и напружиненные. Другие двое, чуть дальше в зарослях, приподнимались на дыбы, и над травой виднелись задранные передние лапы, мощные шеи и свирепые оскалы. От человеческой голову ликантропа отличали только пасть и острые уши. Черные, словно угли, глаза светились умом.
Скалились ликантропы не просто так, а на отряд из четырех светловолосых, синекожих, вооруженных топориками воинов. Вел их мужчина с длинными черными волосами, зеленые глаза которого бесстрастно смотрели на Франческу.
— Если это им вы собрались нас продавать, Луро, забудьте сразу, — сухо предупредила она. — Лучше превратите меня в колбасный фарш.
Призрак Шеннона вытряхнулся из книги на черепичную крышу. Над ним наливалось чернилами вечернее небо, на котором горели пока всего две звезды. Призрак сел рывком. Последнее, что он помнил, — Саванного Скитальца, надвигавшегося на него будто бы мгновение назад: грудная клетка все еще раздувалась, словно мехи, и каждый нерв был словно оголен.
С минуту призрак в смятении разглядывал безмятежный Священный квартал, в центре которого возвышался крытый красной черепицей купол святилища. Значит, его каким-то образом занесло на крышу здания у самой окраины квартала. И каким-то чудом они ускользнули от Скитальца.
Постепенно страх перед опасностью отступил, сменяясь привычной сиротской тоской по автору.
Оглянувшись, призрак ничуть не удивился, увидев рядом с собой на крыше магистра Лотанну Акому. Голову его оплетало сложное заклятье: из черепа росли петли тончайших фраз, глаза скрывались под двумя цилиндрическими абзацами, образующими широкие, с человеческую ладонь, окуляры. Лотанну, когда-то бывший одним из самых способных астрофельских учеников Шеннона, теперь напоминал гигантское насекомое.