Чаровница Добранушка. Сказка для детей и подростков
Шрифт:
Едва Заноза Болвановна вышла из дома Добранушки, как ноги и руки ее заболели так, что хоть зверем вой.
Подошла она к болоту, затопталась на месте и увидела картинку, как мышка лежит на столе около мобильного телефона.
– Тьфу, темная сила не тому навредила, – сказала она. – Мышь отравила вместо девчонки. Дай-ка я ей еще попробую навредить.
И тут Заноза Болвановна начала бить себя костлявыми руками по бокам, ходить около болота и шептать заклинания на смерть. Она говорила быстро-быстро: «Ходите, ходите ноги. Топчите поля и дороги. Дела рукотворные – пыль, добро – ничто,
– Тьфу, – сплюнула Заноза Болвановна. – Опять темная сила не тому навредила. Стара стала, слаба, не те силы. Небесным щитом закрылась от меня дрянная девчонка. Ничего я свое возьму. Доброму делу – день, а злому – ночь. Пока добро спит, зло дело вершит.
Кости у нее заболели еще сильнее. И она, подвывая, охая и хромая, пошла дальше по тропе, прошла к дому и вошла в дверь.
Душегуб Кинжалович играл со врменем. Как только Заноза Болвановна вошла в дом, он перестал с часами играть и посмотрел на вошедшую.
– Принесла тебя нелегкая? – спросил он Болвановну скрежещущим голосом.
– Принесла, мерзкий ты мой повелитель гадких пакостников. Не сломить нам девчонку. Крепко она на своем стоит.
– Знаю, – сказал Душегуб Кинжалович, – я с ней только что состоял в переписке. Какой она вечной любовью хочет зло победить?
– Про то не ведаю, противный и ненаглядный касатик мой, – ответила Заноза Болвановна.
– Так разведай, старая.
– Разведаю, все разузнаю.
– Сама толком ли к ней сходила? – грозно спросил Душегуб Кинжалович.
Болвановна в ответ сморщилась так, что сильнее уже и нельзя было.
– Что не получилось отравить, навести порчу и заколдовать девчонку?
– Не получилось, соколик мой ясный, Душегуб прекрасный, – масляным, трусливым голосом ответила Заноза Болвановна. – Просветленная она оказалась, посвященная в таинства. Для малого обычного волшебства у нее «Книга Волшебства» есть, для большего волшебства Золотое Веретенце имеется, которое ей от предков досталось. Если «Книга Волшебства» требует высказанного пожелания, то Золотое Веретенце претворяет волшебство по мановению руки и помысла. Это ее наисильнейшее оружие против нас. Защита на девчонке стоит вековая. Не подвластная она моим чарам. Род ее защищает. Ну да ночь впереди. Буду до утра колдовать. Не наколдую, не умерщвлю, так свинью подложу.
– Колдуй, старая! Колдуй, проклятая! – потребовал Душегуб Кинжалович. – И сказывай, что нового узнала?
– Пекарня у нее волшебная. На новых технологиях работает. Печет сама разные вкусности. Народ за ее батонами, булками и пирогами с утра издаля тянется.
– Пекарня, говоришь?
– Она, проклятая.
Хотел Душегуб Кинжалович колдовством сломать пекарню. Напрягался, натужился, глазами, заморгал, задвигал, зловеще зашептал.
– Не получается, – проскрипел Душегуб Кинжалович. – Охраняет пекарню кто-то. Человек – не человек, собака – не собака. Робот какой-то.
– Получится, – заискивающе произнесла Заноза Болвановна.
– Колдуй, проклятая! И я сложа руки, сидеть не стану. – Взял Душегуб мобильный телефон, потыкал корявым пальцем в кнопки и поднес к уху. – Алло!.. Это я… Эй, вы там, подлецы, наглецы, гады многоразовые, живо ко мне. Одна нога там, другая здесь.
Где-то на задках дома в сарае завыло что-то так, что мурашки побежали по коже.
– Опять!.. – выругался Душегуб Кинжалович. – Пойди, старая, накорми его.
– Сам иди. Он только тебя к себе подпускает.
Тут послышался тихое тарахтение и шорох. Дверь открылась, и в дом вошел паренек, кудрявый, ловкий, стройный, красивый. Глаза озорные пытливые, плутовские.
– Малыш? – окинул его взглядом Душегуб Кинжалович. – Много чего надыбал?
– Есть, – басовито ответил Малыш, достал из внутреннего кармана легкой куртки бумажный кулек и высыпал перед Душегубом из него монеты, бумажные деньги, золотое колечко и цепочку с медальоном в виде сердечка.
– Где взял? – ткнул Душегуб Кинжалович пальцем в медальон.
– Где взял, там мнет, – хвастливо и с улыбкой заявил Малыш и хотел забрать принесенное.
– Толком говори, – сердито предупредил Душегуб Кинжалович и перехватил его руку.
– На рынок сегодня богачи из Воображалово приезжали. Так я их пощипал, – самодовольно ухмыльнулся Малыш.
– Мало принес, – недовольно сказал Душегуб и придвинулся все себе.
– Мне-то оставь, – басовито произнес Малыш.
– На карманные расходы, если не врешь, сам себе наскребешь, – сказал Душегуб Кинжалович.
Снова раздался душераздирающий пронзительный крик и вой.
– Поди, покорми его, – сказал Душегуб Малышу.
– Буду я с ним еще морочиться. Делать мне больше нечего, – сказал Малыш и сунул руку во внутренний карман, чтобы проверить оставшееся золотишко. Он никогда никого не боялся. Но то, что Душегуб держал на цепи в сарае его приводило в жуткое состояние. Ноги, руки немели, в сердце залетали колющиеся иголки, по телу мурашки бегали и по всему телу холод гулял.
Душегуб поморщился. Ему самому не хотелось кормить Кровососа. И на него он действовал отвратительно. Холод страха забирался под самую рубашку. И веселило его это, в кураж вводило и страхом в сердце кололо. Но в этом он не мог признаться даже себе.
– Дела у меня, – сказал Малыш. – Пойду я.
– Опять до утра колобродить, хулиганить и шляться?
– Это мое дело, – коротко и резко ответил Малыш.
– Иди на кухню, поешь и сматывайся. Болвановна ежа приготовила и гадюку пожарила, мышей навялила и лягушек насушила. Пальчики оближешь.
– Я эти ваши деликатесы не ем, – отговорился Малыш. – Сами трескайте.
– Тогда проваливай в свой ночной клуб, – велел Душегуб Кинжалович.
– Ну и провалюсь, – усмехнулся Малыш и вышел из дома.