Чартер в 13-й век
Шрифт:
– Догадайся с трёх раз.
– Ну, не знаю. Не томи, сказав «А», говори и «Б».
– Матушку твоего драгоценного прапрадеда.
– Поля что-ли?
– Его самого. Правда, самого Поля к моменту нашей встречи ещё и в помине не было.
– Интересно, куда он умудрился на этот раз пропасть?
– Не поверишь, спрятался в животе своей матери.
– Ничего себе, заявочки. Как же быть? – Жэка явно приуныла.
– Не переживай, роды прошли удачно и на свет появился очаровательный младенец, названный уже известным тебе именем.
– Вот бы хоть глазком взглянуть на него.
– На кого?
– На деда своего.
– Чего на него смотреть. Розовый орущий комочек живой плоти. А ты чего ждала?
– Фи, Машка, нет в тебе ни капли романтики.
Интересно, когда я успела?
Рано утром нас разбудили, предложив совершить утренний променад во дворе Академии. Завтрака как такового нам разглядеть на тарелках не удалось, как не удалось этого сделать и другим несчастным воспитанницам сего заведения. Ибо то, что мы узрели, едва ли могло называться едой. Прошло несколько дней, заполненных учёбой. Мысли о побеге не оставляли нас. Каждое утро воспитанниц выводили на прогулку во внутренний двор с одиноким кактусом, который решив, что жизнь в окружении прекрасных курсисток не так уж и плоха, выпустил длинный стебель с цветком невиданной красоты, источавшим такой аромат, что все дружно заявили о прекращении всяческих прогулок в обществе игольчатого душегуба. Несмотря на всю вредность, мадам Александер пошла нам навстречу и временно прекратила общение с кактусом. Однажды, ближе к полудню хозяйка Академии с торжественным видом вплыла в столовую, по всей видимости, решив испортить нам аппетит, который и так отсутствовал у доброй половины, и с придыханием в голосе произнесла:
– Уважаемые воспитанницы, я имею честь объявить, что вас пригласили на премьеру оперы о равноправии женщин новой формации. Нам любезно предоставили ложу, и я надеюсь, что вы, прослушав оперу, сделаете определённые выводы для себя о том, какой должна быть независимая гражданка.
По рядам академисток прокатилась волна оживления. Каждый, наверняка, думал о своём. Меня с Женевьевой тотчас посетила мысль о своевременности побега. Впрочем, наши мечты были разбиты самым коварным образом. Мадам не дала даже помечтать.
– Если вы задумали во время премьеры покинуть стены сего заведения, то даже и не помышляйте об этом. Для вашей безопасности и сохранения контингента Академии я пригласила в качестве охраны взвод карабинеров. Так что думайте сами, ибо шаг вправо, шаг влево – и я приступаю к чтению курса по истории древнеримского права. Вопросы есть?
Как ни странно, вопросов не было. Все в ожидании худшего притихли. Вот влипли, так влипли! Але, кто меня слышит, просьба скорее забрать нас с подругой в Консьержери! Однако мой внутренний голос услышан не был. Теперь придётся ждать часа икс, когда представится возможность услышать оперный шедевр, автор которого в качестве поощрения за созданный опус был возведён на эшафот в порядке льготной очереди. Интересно, слышал ли создатель шедевра свою оперу или же нам первым предстоит встреча с прекрасным?
Прошло три дня, и была объявлена готовность номер один. Всех ждал сюрприз в виде шикарного завтрака, который мы умяли без всякого зазрения совести. Сама мадам решила сопровождать учениц в оперу. Выстроившись в колонну по трое, мы отправились вкушать зрелищ. Вскоре после выхода из Академии наметились первые симптомы грядущих неприятностей. Отвыкшие от вкусной и обильной пищи, наши желудки решили взбунтоваться. Одна за другой пансионерки стали охать и просить стражу отпустить их до ближайшей подворотни. Нам невероятно повезло, что театр располагался буквально в сотне метров от Академии. По прибытии на место, мы, ни мало не смущаясь, смели стражу и прямиком направились в дамскую комнату, где тут же заняли все имевшиеся в наличии кабинки. Поскольку мне места не досталось, я принялась изучать пути к бегству. Тут мой взор наткнулся на окно, которое было распахнуто. Первое, что я увидела, была Мадам Александер, коварно покачивавшая головой.
– Рада, вас видеть, голубушка,- произнесла она, - как вам мой завтрак? Не зря я всё утро простояла у плиты. Слабительное, мне кажется, пришлось к месту. Идите же, идите, кабинка уже освободилась.
Вот это служба безопасности! Всё на высшем уровне. Точно, шаг вправо, шаг влево – и никакого результата. «Ладно, что-нибудь придумаем: мир не без добрых людей» - решила я и отправилась по своим неотложным делам.
Вскоре все воспитанницы Академии освободились от неожиданной напасти и заняли отведённые пансионеркам места. На сцене появилась живописная группа актёров, изображавших, по всей видимости, явление труппы народу. Заиграла музыка и одна из актрис решила удивить нас своим вокалом. По всей видимости, она изображала главную жертву эмансипации, что ей и удалось. Женевьеву возмутило подобное пение, и она громко выкрикнула:
– Уважаемые граждане, разве это пение? Так поёт петух, попавший в ощип. Нет, дальше слушать такое я не могу.
С формулировкой вопроса зрители согласилась безоговорочно. Женевьева, расталкивая поклонников примадонны, устремилась на сцену. Там, отодвинув несостоявшуюся приму, заняла её место и запела. Вот он миг славы и верный путь к побегу. Я незаметно отпочковалась от основной массы академисток и проложила путь к кулисам, из-за которых и попыталась достучаться до подруги, но та была в запале и уходить со сцены, пока не исполнит арию, не хотела. Зал замер в ожидании. Музыканты, подхватив мотив, заиграли. Над залом полетели изумительные звуки незнакомой мне песни. Женевьева была на высоте и зрители не замедлили оценить это: раздались бурные аплодисменты. Такого триумфа мне видеть не приходилось. Даже мадам Александер, грозной стеной ограждавшая нас от общения с остальной публикой, была поражена происходящим. Закончив петь, Женевьева поклонилась почтенным гражданам и, наконец, соизволила заглянуть ко мне за кулисы.
– Ну, что, бежим? – спросила я её, - или на бис?
– Бежим! – подумав, согласилась подруга, и мы через чёрный вход покинули театр.
Оказавшись на улице, застыли на месте. Интересно, в какую сторону бежать? Впрочем, а не всё ли равно. Чувствую, мадам Александер устроит за нами погоню. Лучше всего бежать, куда подальше от театра, а главное от Греко-Латинской Академии. Мы и побежали туда, где народу было не так много. Однако выдохлись достаточно скоро. Рацион питания не предполагал спринтерских забегов.
– Давай отдохнём, - предложила Женевьева, - и перекусить бы не помешало. Что-то завтрак как-то подозрительно быстро пролетел мимо моего ослабшего организма.
Пошарив по карманам, обнаружила у себя пару монет и предложила найти заведение общепита, которое, к нашей радости, оказалось неподалёку. Уже на подходе я заметила знакомую фигуру. Не может быть, если не ошиблась, это Огюст. Схватив подругу за руку, поспешила догнать молодого человека.
– Эй, Огюст, подожди.
Юноша обернулся и с удивлением уставился на меня.
– Мари, это ты? – Огюст бросился ко мне и крепко обнял, - а мы уже отчаялись найти тебя. Я встретил Козетт, но та сказала, что не знает, куда ты отправилась. Слава богу, жива. Пойдём домой, Кристоф волнуется.
– Интересно знать, кто такой Кристоф и почему он волнуется? – вклинилась Женевьева.
– Пошли, потом узнаешь.
Мы отправилась за Огюстом и минут через сорок сидели на кухне и уплетали вчерашнее рагу, запивая его сухим вином из запасов хозяина особняка, который должен был появиться ближе к вечеру. Наевшись, рассказали Огюсту, что с нами произошло. Тот, поохав, предложил передохнуть, дождаться Кристофа, а уж потом решать все вопросы. Согласившись с его доводами, мы отправились в мою комнату на втором этаже. Я чувствовала себя слишком уставшей, чтобы о чём-то, кроме отдыха, думать. Женевьева решила искать своего Сержа у стен собора Нотр Дам. Подруга попыталась и меня привлечь к этому процессу, но мне удалось отговориться, и обиженная Жэка, надувшись на меня, словно мышь на крупу, отправилась на свидание с дражайшим в гордом одиночестве. Только бы опять ни во что не вляпалась. Проводив подругу, прилегла на кровать, закрыла глаза, пытаясь заснуть, не тут-то было. Кто-то требовательно потряс меня за руку.