Чарусские лесорубы
Шрифт:
— Голдыревым мы займемся. Ну, а в Чарус какое у вас дело?
— Оно не мое личное, оно всех нас касается. Заготовленный лес неделями залеживается в делянках, а там, где он нужен, его вовремя не получают. Видите, за мной как ураган пронесся, я уже не в лентах работаю, а веду сплошной повал. Я вырвался вперед, меня никто не держит. Я вырубаю чуть ли не по гектару. Мне говорят — хорошо! Усиленная бригада сучкорубов не поспевает за мной. Я много зарабатываю. Мне бы надо гордиться. А у меня на сердце кошки скребут.
— О чем же вы тревожитесь?
— Опять же смотрю на горы, на гнилой угол. А вдруг, не сегодня-завтра, повалит снег? Он может вывалиться, как из прорвы, это у нас бывает часто. И тогда масса поваленного леса окажется погребенной
— И что же вы предлагаете, Сергей?
— Где-то в других леспромхозах созданы комплексные бригады, организованы поточные линии, конвейеры: лес из делянок, как по реке, плывет, нигде не задерживается. А у нас что? Анархия какая-то! На днях достал я книжонку. Пишут кировские лесорубы. Прочитал, как люди работают, как о государственных интересах стараются — мне аж стыдно за себя и за наш леспромхоз стало. Люди там спаялись. В комплексной бригаде объединились электропильщики, сучкорубы, трелевщики — все живут одними интересами. А мы все еще трудимся по старинке, как единоличники. Электропильщики работают себе, с пенька получают зарплату: пеньки им замеряют и высчитывают выработку. Сучкорубы получают с очищенных хлыстов. Трелевщики на тракторах, эти с вывозки получают, люди на эстакаде — с разделки. И выходит: все о себе стараются, а о других не думают. Передним-то лучше, их никто не держит, только айда-пошел вперед, а кто на запятках, на тех все шишки валятся, терпи. Вот я и предлагаю труд наш организовать по-новому, а не как в басне Крылова, где лебедь рвется в облака, щука тянет в воду, а рак пятится назад.
— Вы правы, Сергей. Передовые леспромхозы уже работают по-новому. Мы тоже у себя в конторе разговариваем о применении их опыта, да только дальше разговоров дело пока не продвинулось… Давайте-ка, начните вы. Возглавьте комплексную бригаду.
— Я возьмусь за это дело, товарищ Зырянов.
— Возьмитесь, а мы поможем. С Березиным вместе и начинайте. Думаю, вас крепко поддержит и Харитон Богданов. Он больше всего страдает от этой неорганизованности.
— Мне Спиридонов сказывал, как он костерит трактористов за то, что не успевают подвозить древесину.
— Он и мне жаловался… Ну, желаю вам успеха.
Пробираясь через зеленые завалы, замполит пошел в соседние делянки: ему нужно было повидать еще Григория Синько.
24
С началом сезона парторг Березин частенько стал посещать лесосеки. Он хорошо знал топор, поперечную и лучковую пилы. За долгие годы работы в лесу в совершенстве овладел этими инструментами и мог любого научить передовым приемам труда. Но времена изменились. На склоне Водораздельного хребта впервые появились передвижные электрические станции, электромоторные пилы, трелевочные лебедки и тракторы. Фетис Федорович кинулся в техническую библиотечку, стал разыскивать описания новых механизмов, но в чертежах и схемах работы новых машин одному трудно было разобраться: недоставало грамоты. Тогда он пошел в лес. Электромеханик Лемтюгин при нем запустил электростанцию, расположенную в тесовом вагончике, рассказал, как она работает, откуда берется электроток, как он идет по кабелям к электропилам. Ермаков научил обращению с электропилой. Тракторист Спиридонов познакомил с работой «Котика» и чуть не полсмены тренировал парторга, как нужно зацеплять чокерами лежащие в делянке длинные хлысты. Эта наука не прошла даром. Теперь Фетис Федорович кое-кого сам подучивал работе на новых механизмах. Однако больше его влекло туда, где работы производились простыми ручными инструментами. Там он чувствовал себя знатоком дела и держал негласное шефство над немеханизированными лесосеками.
В этот день он надолго задержался в делянке Мингалеева. Когда он зашел сюда, Аюп вместе с женой разделывал сваленные деревья на метровые чурбаки. В ходу у него была поперечная пила, а лучки лежали в сторонке возле пенька. Кругом стояли свежие золотистые
— Аюп, ай-яй-яй, ты все еще не расстался со своей поперечной пилой? — сказал он. — Здравствуйте!
Они враз повернули к нему лица.
Мингалеевы были пожилые люди, десятки лет работавшие в лесу. Аюп — среднего роста, широкий, чуть сгорбленный, с короткими кривыми ногами. Скуластое, с приплюснутым, будто надломленным носом лицо его добродушно. На Аюпе пиджак из шинельного сукна, ватные толстые брюки и круглая суконная шапка, опушенная собачьим мехом. Фатима — высокая, сухая, с черными, как угли, маленькими глазами. На ней короткая стеганая жилетка и выцветшее бордовое платье с оборками. Фатима подоткнула его на боках, чтобы не мешало во время работы.
На ногах у обоих белые суконные чуни, перевязанные возле колен и щиколоток шнурками.
— Здравст, здравст, Фетис Федорович! — ответил на приветствие Мингалеев и что-то по-башкирски сказал жене.
Та отнесла в сторонку, положила на пенек поперечную пилу и вернулась с лучками.
— Нет, нет, ты дай сюда ту пилу! — сказал Березин Фатиме, показывая на поперечную пилу.
— Отбирать хочешь? — спросил Аюп. — Зачем отбирать? Та пила больна хороший. Моя два норма дает на человека!
— Не беспокойся, не отберу, — сказал Фетис Федорович. — Я хочу с тобой маленько поработать.
— Как работать? Зачем работать?
Парторг взял метровую мерку, разметил несколько хлыстов и сказал:
— Давайте соревноваться. Вы двое будете работать поперечной пилой, а я один — лучком. Посмотрим, что получится.
Аюпа и Фатиму он поставил к одной зарубке на хлысте, а сам встал возле другой, рядом, наставил зубья пилы на зарубку и сказал:
— Ну, начали!
Мингалеевы работали с ожесточением, не жалея сил. Их широкая поперечная пила, насветленная до блеска, с шумом врезалась в дерево, сновала по нему от ручки до ручки с невиданной быстротой, разбрызгивая опилки, точно искры. Березин, стоя к дереву в пол-оборота, работал лучковой пилой. Он тоже работал быстро, но не спешил. Узкая лента полотна пилы, с несколько выдавшимися вперед режущими зубьями, врезалась в ствол сваленной лесины легко и плавно, постепенно погружаясь все глубже и глубже. Мингалеевы поглядывали на пилу Фетиса Федоровича, а он на их пилу, словно спрашивая: ну, чья скорее разрежет?
Но вот Аюп и Фатима отпилили чурбак, он упал, чуть откатился в сторону. Мингалеевы торжествующе взглянули на Березина, продолжавшего пилить. Однако их радость была недолгой. Через несколько секунд отвалился и чурбак, отпиленный парторгом. Березин показал башкирам на следующую зарубку на дереве, а сам отошел подальше и опять дал команду пилить вместе. Таким образом было распилено несколько деревьев. Под конец Березин отпиливал чурбаки гораздо быстрее, чем Мингалеевы. Их широкая пила, попав на смолистый и жесткий, как камень, сук начинала скрежетать, упираться и вихляться в руках; на широком полотне оседала липкая сера, а это сильно затрудняло движение пилы.
Напряженная работа длилась с полчаса. Мингалеевы обливались потом, градом катившимся со лба и висков, а Березин только разогрелся, стал красным, багровым от прилившей к лицу крови.
— Ну, как? — спросил он Мингалеевых, кладя лучок на поленницу.
— Твоя шибко силы много, — сказал Аюп.
— Нет, Аюп, тут дело не в силе. Все дело в инструменте. Лучком-то ведь работать легче, одному можно работать за двоих. Это уже испытано, доказано. Ты привык к своему старому инструменту и думаешь, что лучше его нет ничего. Вы зря силы тратите, себя не жалеете! Этой силой, истраченной зря, можно бы столько дать дополнительной древесины! У вас бы денег было больше, а у государства заготовленного леса.