Чарующая Целиковская
Шрифт:
Мама обожала собирать грибы и часто летом собирала компании для поездки на бетонку, в Рузу и другие грибные места. У мамы был "поклонник" механик из гаража, Коля. Он часто звонил, долго расспрашивал меня или Лиду, кто подходил: как мама, Петрович, Карик - и потом договаривался ехать за грибами. Я часто был занят по работе, и мама говорила: "Хорошо, что Коля поедет - нам, бабам, с ним не страшно".
Любила решать кроссворды и, как правило, решала их практически полностью. Бывало, ночью не спится, заглядываю к ней - читает, раскладывает пасьянс или решает очередной чайнворд. Не преминет спросить: "Сашенька, как называется линия, делящая угол пополам? Биссектриса? Подходит!"
Ее ближайшей подругой была Надежда Якунина - переводчик и преподаватель английского языка. Они могли часами обсуждать все крупные и мелкие
Были у мамы друзья совсем из других сфер деятельности. Она подружилась с моими преподавателями по Бауманскому институту: прежде всего с Виктором Владимировичем Зеленцовым и его женой Гелианой Николаевной и Николаем Андреевичем Лакотой с его женой Ириной Павловной. Друзьями были Наталья Сергеевна Данько, врач отоларинголог,- подруга по отдыху на природе и по поездками за продуктами по Подмосковью (там продукты были значительно дешевле). Геннадий Подольский, который вместе с артистами Театра Вахтангова Мишей Воронцовым и Олегом Форестенко продолжил "картежное дело" после безвременного ухода из жизни "первого состава" картежников.
Мама дружила с нашими милыми соседями по лестничной площадке - семьей Мальцевых. Эта дружба осталась до сих пор и у нас - с Майей Михайловной Мальцевой, ее мужем Славой и сыном Мишей.
Вообще, трудно перечислить людей, с которыми мама встречалась как по делам, так и в часы досуга. Иных уж нет, а те далече. Но те, кто остались и с которыми мы встречаемся, продолжают дружить с нашей семьей так же, как это было при маме.
"Я буду, как папа Бэмби, появляться в трудные минуты вашей жизни",говорила мама нам, своим близким. И вот прошло восемь лет, как ее нет, но не отпускает мысль: что-то мы не сделали, не сказали те слова, что должны были сказать о ней. А время для этого давно уже настало. Мы все искренне благодарны известному театральному критику и другу семьи Борису Михайловичу Поюровскому, который вопреки всем и всему взял на себя инициативу вечеров памяти Людмилы Целиковской в Доме актера имени Яблочкиной. Его настойчивость и профессионализм сделали эти вечера заметным явлением в театральной жизни Москвы.
Мама была легким человеком. Ее нельзя назвать покладистой - именно легкой. Могла иногда даже крепко сказануть в шутку, если мы сильно пристаем. Могла и поругать, но всегда не оскорбительно и с юмором. Последние два года она тяжело болела, перенесла две операции, хотя продолжала работать. Но веселое настроение она сохранила до последних дней. Это у нее потомственное - несгибаемая жизнерадостность. "Санечка,- говорила она,- когда я буду умирать, заведи Второй концерт Рахманинова. Я его услышу, забуду, что смерть стоит у дверей, и, примиренная, расстанусь с жизнью". Очень любила русскую музыку Чайковского и Рахманинова.
Она умерла в Кунцевской больнице на моих руках в 6 часов вечера 3 июля 1992 года. Конечно, было не до музыки, и я не смог выполнить мамину волю. Каюсь. Завели Рахманинова уже дома после похорон.
Когда друзья пришли к нам в дом на сороковой день помянуть маму, я пригласил их на день рождения мамы 8 сентября. Мне хотелось, чтобы не угасла эта замечательная традиция, существовавшая при маминой жизни. И каждый год в этот день мы накрываем стол, как она любила, и ощущаем, что она где-то рядом. Приходят Слава Шалевич, Люда Максакова, Маша Вертинская, Миша Воронцов, Галина Львовна Коновалова, Борис Поюровский, Надя Якунина и многие другие ее друзья. Поем мамины песни, хохмим, говорим ее любимые тосты и шутки. Думаю, что ей понравилось бы, что мы не поминаем ее, а именно вспоминаем ее с радостью и улыбкой. По православным канонам это вроде бы не принято, нужно поминать в день смерти. Я даже консультировался по этому вопросу с батюшкой из Новодевичьего монастыря, где маму отпевали. Священник сказал, что это не принято, но что ничего плохого в этом нет. И
Удивительный случай произошел во время открытия памятника на Новодевичьем кладбище. Собрались друзья, артисты Вахтанговского театра, вспоминали маму добрым словом. И вдруг кто-то, кажется Михаил Ульянов, подняв голову вверх, воскликнул:
– Смотрите! Как здорово!
На небе расцвела радуга, уходящая своими концами вверх. Словно улыбка появилась на голубом лице небосклона. Все тотчас принялись обсуждать чудесное видение и говорить:
– Значит, Люся нас видит!
– Она нас приветствует!
– Ей нравится, что мы собрались вместе и говорим о ней!
Эта сверкающая на голубом небе радуга - улыбка Л. Целиковской. Она до сих пор стоит у нас перед глазами.
Мамина дача
Мамина дача - это, как говорится, отдельная песня. Это был предмет ее гордости и обожания, и о ней стоит рассказать особо.
Однажды в середине 50-х годов мой папа пришел домой озабоченный: "Мне дают хороший участок на Николиной Горе, возле Москвы-реки,- сказал он маме.-Давай построим там дачу". "Зачем нам дача!
– отмахнулась мама.- Лучше на юг будем ездить".
И они отказались. Но у мамы всегда существовала тяга к природе. Она обожала бродить по лесу, собирать грибы, сидеть на поляне среди цветов. Ее любимыми цветами были полевые - ромашки и васильки. В середине 70-х годов, наконец, она загорелась идеей заиметь свой кусочек земли Стала разъезжать по Подмосковью, расспрашивать, где продается подходящая дача. И вот однажды в 1967 г. она добралась на своих "Жигулях" до Здравницы - 34 км по Минскому шоссе Здесь ей очень понравилось, дом продавали с хорошим участком, цена была доступная. Мама его купила и вскоре, как опытный строитель, приступила к делу. Провела дорожки, вырыла колодец и лишь потом взялась за реконструкцию самого дома. "Васильевна,- удивлялись рабочие,- да вы в строительстве не хуже нас разбираетесь!" Она знала, где можно лучше и дешевле купить стройматериалы, когда и куда подвезут дефицитную вагонку и фанеру. Однажды мы приехали на деревообрабатывающий завод. Ее там узнали и подарили гигантский срез красного дерева. Мы его еле-еле доволокли до дачи на грузовике и сделали из него стол, вокруг которого, как и в московской квартире, стали собираться шумные и веселые компании.
Мама очень радовалась, что мы полюбили дачу и проводим на ней много свободного времени. Мы использовали все выходные, чтобы побыть с друзьями на природе. Несколько раз даже встречали Новый год на даче. Мы с товарищами приезжали заранее, целые сутки протапливали промерзшее строение, расчищали дорожки, наряжали большую елку на участке, развешивали фонарики, а потом приезжали наши жены и подружки, и мы "гудели" 2-3 дня. Пели песни под гитару, плясали вокруг елки, устраивали соревнования по плаванию по снегу от елки до забора, сидели у камина, выпивали, жарили что-нибудь вкусненькое на костре. У меня сохранилась гитара с автографом В. Высоцкого: "Только песен не пой некрасивых". Там, в Здравнице, мы познакомились с соседями Мачневыми: Лидией Михайловной, ее сыном Володей, моим ровесником, и его женой Олей. Мы стали настоящими друзьями, а Оля и Володя позже - моими соратниками по работе в строительной фирме. Мы часто играли с Володей в две гитары и пели песни В. Высоцкого, Б. Окуджавы, туристские песни, романсы. В этих вечеринках также участвовали наши друзья: Сергей и Лариса Федоровы с дочкой Анной, Леня и Люда Локшины с сыном Костей, Костя Арзиани, Саша Дадали, мои школьные друзья Женя Еремин и Саша Ульянов. Приезжала мама, и тогда мы торжественно готовили плов или шашлык, устраивали веселые розыгрыши. Наши уже подросшие дети устраивали детские концерты, и мы, взрослые, во главе с народной артисткой Людмилой Целиковской в составе жюри, присуждали им премии за лучшие стихотворения, песни, гимнастические упражнения, танцы. Играли в картишки, в нарды, и мама, как правило, всегда побеждала. Следует отметить, что в нарды ее научил играть папа, и мама обыгрывала даже многих специалистов - армян.