Чары кинжала (Дэверри - 1)
Шрифт:
– Ого! Так ты присоединяешься к повстанцам?
Райс отвернулся и демонстративно смотрел в окно.
Ловиан по-матерински опустила руку на его плечо: - Райс, дорогой, почему ты так ненавидишь Родри?
– Это не так, - прорычал он. Его лицо стало еще краснее, чем прежде. Я только думаю, что он не годится для того, чтобы править.
– Я с тобой не согласна, - заметила Ловиан. Райс молча пожал плечами. Очень хорошо, ваша милость, - вздохнула Ловиан, - нет никакой пользы в обсуждении этого дела до тех пор, пока оно не станет официальным предметом рассмотрения -
– Очевидно, ты права.
– Райс посмотрел на нее, взяв себя в руки.
– Как только мятежники начнут открыто действовать, ты можешь послать ко мне за помощью. Мой отряд прибудет в твое распоряжение для защиты законности.
Все же он сделал невозможной любую просьбу о поддержке, если Ловиан не лишит его брата наследства.
В тот же день, пока Райс со своими людьми пил и гулял в парадном зале, Ловиан написала тайное послание к Слигину, приглашая его завтра приехать к ней. Ей нужен был его совет. Когда она вернулась в зал, Родри сидел слева от брата и рассуждал об охотничьих собаках, поскольку эта тема была самой безопасной. Ловиан села с правой стороны от гвербрета и держалась настороже, не давая их распрям всплыть на поверхность.
– Ну-ка рассказывай, брат, - говорил Райс.
– Я слышал от твоих людей, что ты охотился на разную дичь, даже на серую олениху. Она была дочкой мыловара? Что ж, по крайней мере, она была чистенькой...
Райс засмеялся своей шутке - глаза Родри остекленели.
– Я мог бы и соврать и сказать, что я ее не соблазнял, но не стану, проговорил Родри.
– А скажи мне, брат, что, твоя жена еще не беременна?
Райс напрягся, стиснув кружку до боли в пальцах.
– Родри!
– воскликнула Ловиан.
– А что, мама, мой вопрос неуместен?
– Родри посмотрел на брата с кривой ухмылкой.
– Раз уж мы все равно заговорили о детях, и обо всем прочем.
Дрожащей рукой Райс выплеснул пиво из своей кружки в лицо Родри. Выкрикивая оскорбления и самые грязные проклятия, какие только им были известны, братья вскочили на ноги. Они толкали друг друга, пока Ловиан не вмешалась. Она бросилась между ними и, несмотря на то что Райс был ее сюзереном, ударила его по лицу.
– Прекратите!
– пронзительно закричала она.
– Какой великолепный пример вы подаете своим людям, ругаясь как челядинцы! Господа, немедленно вспомните о своем положении.
Они оба смущенно покраснели. Родри вытер лицо рукавом и уставился в пол. Райс со вздохом пришел в себя и убрал руки.
– Извини меня, - сказал Райс.
– И ты прости меня, - Родри пожал протянутую руку. Но рукопожатие было очень кратким. Родри выбежал из зала. Райс и Ловиан снова сели, ожидая, когда слуги наполнят кружку гвербрета и удалятся.
– Матушка, я приношу тебе свои извинения. Мне всегда доставляет большое удовольствие твое гостеприимство, но, видит бог, этот проклятый щенок довел меня до бешенства.
– Да, его поведение было, конечно, из ряда вон выходящим...
Райс изучал поверхность стола, тер грубое дерево большим пальцем. Наконец он поднял глаза и едва заметно улыбнулся:
– Ну что? Скажешь, мне пора потребовать развода:
– Я знаю, что ты любишь ее. И я не желаю такой горькой судьбы ни одной женщине. С другой стороны, твои советники опять начнут давить на тебя.
– Да. Но я приехал в Каннобайн по другому поводу - просить у тебя совета. Я знаю, что Аберуину нужны наследники, и мне горько думать об том, что Донилла будет жить как приживалка у брата.
Глубоко вздохнув, Ловиан размышляла о том, что Райс был женат уже десять лет; ему было сейчас двадцать восемь, а его жене - двадцать шесть. Если бы Донилла могла забеременеть, конечно, это уже давно случилось бы.
– Если ты оставишь жену, - сказала Ловиан, - я обеспечу ее. По крайней мере, я могу взять ее в свою свиту. Но я могу сделать и кое-что сверх того.
– Спасибо. Правда, матушка, я благодарю тебя.
– Он резко встал.
– Ты меня извинишь? Мне надо немного побыть на воздухе.
Однако Ловиан знала, что он хотел скрыть слезы. Долго еще она сидела за столом в одиночестве и размышляла об этих "женских вопросах", которые были краеугольным камнем любого королевства.
Назавтра Райс и его люди рано покинули владения Ловиан, к ее большому облегчению. Упорные разговоры сына о мятеже озадачили ее.
Это было, в конце концов, преимуществом гвербрета - вмешиваться в события до того, как дело дойдет до открытой войны, чтобы либо укрепить свою власть, либо предотвратить действия мятежников. Позже, разговаривая с Родри и Слигином у себя в кабинете, она нашла ответ на вопрос, который так волновал ее.
– Он слишком резок. Никогда не думал, что его милость может быть таким неблагоразумным, - заметил Слигин.
– Неужели?
– усмехнулся Родри.
– Всю жизнь Райс вдалбливал в мою голову одно и то же: что он получит звание гвербрета, а я не получу ничего, кроме его милостыни. А потом дядя Гварик погиб на войне - и вот, глядите-ка! Я получаю клан в конце концов. Конечно, этот ублюдок никак не может успокоиться.
– Послушай!
– рассердился Слигин.
– Не смей так называть своего брата! И не оскорбляй свою мать!
– Извини меня, матушка! Тогда позволь мне именовать почтенного гвербрета жалким недоумком - и сойдемся на этом.
– Родри!
– воскликнули одновременно Ловиан и Слигин.
– В конце-то концов!
– Родри вскочил на ноги.
– Вы что, рассчитываете, что я буду уважать человека, который хочет моей смерти?
Ловиан похолодела.
– Разве ты не видишь этого?
– Родри дрожал от гнева.
– Он собирается ехать на войну только в надежде увидеть, как меня убьют. Я держу пари, что Корбин и Новек тоже хотят посмотреть на это. Они убьют меня, а потом попросят мира. А Райс будет таким благородным, что позволит им возместить убытки его бедной матери. Потом, когда ты умрешь, бунтовщики получат то, чего они добивались, а он будет иметь то, что хочет он - мои земли.
– Родри наклонился над ее стулом: - Да, матушка! Разве я не прав?