Чары Мареллы
Шрифт:
– Француз?
Дубинин воспринимал рассказ старухи как сказку и поэтому не видел ничего предосудительного в насмешливом тоне, которым задал этот вопрос. Чем-то вся эта стройная и причесанная болтовня, которая тем не менее была обычной профанацией, напоминала ему лекции по международному праву, курс которых он прослушал, будучи студентом университета, – его преподаватель был мастером слова и любил сбивать аудиторию с толку, выдавая собственные выдумки за исторические факты. При этом каждый его подобный рассказ получался таким захватывающим и интересным, что будущие журналисты, зная уже о склонности лектора к сочинительству, с таким удовольствием съедали каждую его
– Именно так, – кивнула Мария Степановна, прерывая цепочку приятных воспоминаний, нахлынувших на собеседника. – Итак, он приезжает и покупает дом где-нибудь в сельской местности. В том, зачем ему это понадобилось, мы разбираться не будем. И вот – он живет среди простого народа, постепенно ассимилируясь и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Но де Бо – это не совсем местная фамилия, и со временем она трансформируется, приобретая самые причудливые формы. Вы ведь журналист и, наверное, имеете определенное представление о семантике, верно? Значит, вам не будет сложно проследить путь от де Бо до Дубинина.
– Да, конечно. – Карл рассмеялся, представив себя в роли этого таинственного французского дворянина. – Простите, не смог удержаться. Хорошо, я не против – можете называть меня как вам угодно. Так о чем вы хотели со мной поговорить? Вряд ли речь шла только о моей фамилии, не так ли?
Прежде чем ответить, рассказчица некоторое время рассматривала молодого человека, словно оценивая его, а потом, порывшись в сумочке, которую держала в руках, вытащила оттуда пачку старых фотографий, перевязанных старой, выцветшей от времени лентой.
– В последний раз я показывала их кому-то больше полувека назад и потом долго еще сожалела о своем поступке. Если принять мои слова за чистую монету, они могут свести с ума. Однажды такое уже произошло, и я поклялась никогда больше не открывать этот ящик Пандоры. Но время всегда вносит свои коррективы в наши планы, я поняла это не так давно. Как бы мы ни старались контролировать жизнь, рано или поздно приходится признавать тот факт, что некоторые вещи происходят вопреки нашим желаниям.
– Например?
– Например, старость и неизбежность смерти. Я знаю, что вы сейчас скажете, будто я неплохо выгляжу для своих лет и, вероятно, протяну еще немного. Не стоит – я и сама это прекрасно знаю. Однако любой мастер, чувствуя приближение конца, начинает искать преемников. Так бывает всегда и со всеми. Сапожник старается передать свои навыки детям, мастерство ювелира также передается по наследству, как и знания ученых – следующим поколениям. И я не хочу, чтобы все, чем я безраздельно владела, ушло вместе со мной.
– И чем же вы владели? – Карл с любопытством поглядывал на фотографии, которые, судя по истрепавшимся краям, относились к тому же периоду, что и изображение Пикассо в обществе его теперешней собеседницы.
– В моем распоряжении были знания, к обладанию которыми издревле стремились лучшие умы всех времен и народов, – торжественно произнесла Мария Степановна, потянув за ленту, и в тот же момент бумажные хранители истории, будто почувствовав долгожданную свободу, рассыпались на ее коленях. – Помните, я только что говорила о том, что все это может свести с ума?
– Угу. – Приняв это заявление за очередную попытку придать
– Так вот. – Госпожа Мартынова, судя по всему, предпочла не обращать внимания на снисходительный тон собеседника. – На этот раз я подготовилась лучше. Вам ничего не грозит, поскольку вы всегда сможете списать нашу встречу на игру воображения, каким бы ни был ее итог.
– О чем вы? – Дубинин удивленно поднял брови, оторвав жадный взгляд от артефактов, которые все еще были ему недоступны. В следующий момент он икнул от неожиданности и протер глаза – рядом с ним на скамейке сидела та самая молодая женщина, которой он еще вчера любовался, рассматривая постановочный портрет в квартире Марии Степановны.
– Вы спите, Карл. – Красавица лучезарно улыбнулась обалдевшему журналисту. – Сон – лучшая ваша защита.
Когда Айлин, юный сын каменщика из Карлеона, впервые вошел в невидимую и, пожалуй, несуществующую дверь, то страшно испугался, посчитав, что своими действиями навлечет беду на родное селение. Но когда он вернулся, то увидел, что ничего не изменилось. Птицы продолжали щебетать, а кошки все с тем же охотничьим азартом пытались до них добраться. Мальчик побежал к отцу и рассказал об увиденном, за что был тут же нещадно бит. Скорый на расправу трудяга строго-настрого запретил ему даже заикаться о таких вещах, иначе, как он заявил, всю их семью в лучшем случае изгонят. В худшем… Впрочем, отец не уточнял, но Айлин быстро уяснил, что лучше держать язык за зубами и больше не провоцировать родителя. Однако удержаться от того, чтобы еще раз заглянуть в новый и неизведанный мир, он, конечно, не мог.
Пространство, которое его окружало, не было похоже ни на что из того, к чему привык мальчик. Здесь не было неба, не светило солнце – здесь вообще ничего не было, но все же пустоты он не ощущал. Как и усталости – Айлин мог часами гулять по черной мягкой поверхности и при этом оставаться бодрым и полным сил. Еще он заметил, что время в мире, который он мысленно обозначил как тайное убежище, течет совершенно иначе. Впервые проведя здесь целый день, он вернулся домой, ожидая взбучки от отца, но тот ничего не заметил. В этом не было ничего удивительного – сына не было всего несколько минут.
Оценив открывшиеся возможности, мальчик со временем соорудил в новом доме – а он воспринимал его именно так – что-то вроде времянки, в которой можно было не только играть, но и, если захочется, даже жить. Наконец, когда ему удалось возвести четыре кривые стены, кое-как соединенные друг с другом, и водрузить на них крышу из досок, он оглядел результаты труда и остался доволен. Войдя внутрь, он подумал, что было бы неплохо со временем построить такой же просторный дом, какой был у отца – с каменными стенами и камином. Зажмурившись, он на мгновение почувствовал запах горящих дров и с удовольствием втянул ароматный воздух. Ему показалось, или на самом деле стало теплее? Открыв глаза, мальчик в первый момент жутко перепугался и с трудом сдержался, чтобы не закричать. Ветхие стены исчезли, их место заняла аккуратная кладка. Тут же стоял знакомый стол, за которым он столько раз сидел во время семейных застолий. Подойдя к нему, Айлин осторожно поковырял пальцем столешницу и, присмотревшись, заметил шестиугольный знак, который сам когда-то нацарапал ножом, – отец тогда жутко рассердился и отвесил проказнику такую затрещину, что тот пролетел через всю комнату и врезался бы в стену, если бы на его пути не оказалась бабка, которая смягчила падение.