Чары старой ведьмы
Шрифт:
– Тьфу ты, – сказал Хозяйственный и с мрачным видом принялся дожевывать пирожок. Тимка спрыгнул на землю, далеко в сторону швырнул пустую бутылку.
– И нечего ругаться, – мальчик сел к скатерти, – сам ведь сказал, чтобы я ему на голову пепсю вылил. Так что я не виноват, – и потянулся за чаем.
– Опаньки, – с ужасом пробормотал Боня, глядя поверх мальчика, – глянь-ка, уже началось… Статуя моргает! Оживил-таки, елы-палы!
– Что, правда? – обрадовался Тимка. – Ура! – он вскочил и подбежал к Добуцу.
– Где? – Тим внимательно всмотрелся в гномью
– Жди! – радостно завопил Бонифаций. – Лет через двести, может, и моргнет, ха-ха! Как я тебя, а? Эх ты, гномий оживитель… Иди сюда, чай уже остыл. Ну ты и купился, как маленький, ей-ей! Люблю розыгрыши, – Хозяйственный с аппетитом укусил следующий пирожок. – Иди-иди, волшебник сепси-кольный. Хрумкай, пока я все не съел.
Тимка с надутым видом принялся за пирожки. И даже сладкий чай не поднял ему настроения – он-то поверил! Решил, что и впрямь оживил знаменитого Добуца, и что утер нос самому Изеру с его боевой магией…
– Мама, – вдруг сказал Боня, роняя кружку с чаем, – мамочки, – глаза у Хозяйственного округлились, усы встали дыбом. Он опять смотрел поверх Тимки: бонино лицо быстро становилось белым. Даже веснушки побледнели.
– Ладно-ладно, – обиженно пробурчал Тимка, – знаем. Уже не купимся. Вон, зря только чай разлил! Все равно не верю.
– Ой, – Боня часто заморгал. – Тимка, сваливаем. Быстренько! Эх, поздно…
– Ну ты меня замучил, – Тим осторожно поставил чашку на скатерть, потом сердито стукнул кулаком по земле. – Даже если он теперь и вправду оживет, все равно тебе не поверю. Потому что…
– А кто оживет? – с интересом спросили за тимкиной спиной: голос был низкий, с раскатами. Командный такой голосище, как у генерала. Глубокий.
– Чего? – Тимка резко обернулся.
Добуц Подземный в живом, не каменном виде, был поразительно похож на новогоднего Деда-Мороза. Правда, совершенно лысого, но зато с длинной окладистой белой бородой и густыми усищами, широкоплечего и пузатенького. Сходство особенно усиливали темно-красный кафтан в мелких золотых звездочках, штаны-галифе, тоже красные, и широкие черные полусапожки. Не хватало лишь серебряного посоха со стеклянным шаром на верхушке, а так – вылитый новогодний дедушка. Как с открытки.
– Я спрашиваю – кто должен ожить? – терпеливо повторил Добуц Подземный и, не дождавшись ответа, с кряхтением уселся возле скатерти.
– Можно? – гном кивнул на россыпь пирожков.
– М-мы… М-можно, – промычал Хозяйственный, ошеломленно глядя на бывшую статую: статуя лопала пирожки так, что у нее уши ходили ходуном.
– Ага! А я что говорил? – гордо сказал Тимка, сложив руки на груди. – Что я говорил?
– Ничего ты не говорил, – Боня перевел растерянный взгляд с Добуца на мальчика. – Может, я не расслышал?
– Верно, не говорил, – Тимка почесал в затылке. – Зато теперь скажу: моя пепси – самая суперпепси! Уникальное средство от любой драконьей магии.
– А от облысения помогает? – поинтересовался Добуц, запихивая пальцем пирожок в рот.
– А то! – самоуверенно
– Вот и славно, – гномий король вытер руки об свой праздничный кафтан. – Ты вот что, милок, организуй-ка по быстрому мне бутылочку этого средства, на дорожку, потом объясни, где это я очутился – а то у меня в голове полный кавардак, ничего не понимаю! А уж после…
– Что – после? – напряженным голосом спросил Хозяйственный, пододвигая на всякий случай поближе к себе «трический» меч.
– После я вас убивать буду, – охотно пояснил Добуц, доброжелательно глядя на Бонифация и оглаживая свою бороду, – самолично, как и положено. Потому что ни один человек не должен видеть короля гномов! А ежели увидит – тогда всенепременно обязан помереть. Чтобы, значит, никому и никогда не рассказал, какой я из себя есть. Гномий король – лицо неузнаваемое, тайное и священное! Хоть вы мне оба и симпатичны, и пирожки у вас вкусные, а ничего не поделаешь – традиция есть традиция. Святое дело.
– Ничего себе! – возмутился Тимка. – Мы его, можно сказать, по доброте душевной к светлой жизни вернули, ценным бальзамом умыли, поесть-попить вкусненького дали, а он нас традициями убивать собрался! Что за вредный дедышка-морозишка получился, у меня просто слов нету, – Тим сердито посмотрел на гнома. – Уж лучше бы ты, ваше гномье величество, и дальше твердокаменным стоял. Меньше проблем у нас было бы.
– Да? – простодушно удивился Добуц. – А я что, и впрямь каменным был? Не врете?
– Не врем, – Хозяйственный криво усмехнулся. – Каменней тебя небось только надгробные плиты были, которые на кладбище из могил торчат. Ты же пять веков, или шесть, в чистом поле простоял! И еще бы столько же прокуковал, если бы не этот смелый экспериментатор со своим гномьим пепсеоживителем.
– А-а, – облегченно вздохнул Добуц, – то-то я смотрю, что из вековых деревьев здесь ни одного нету! А Драконья Глава – нате, есть. Я уж с простого ума подумал, что меня куда к какой другой драконьей горе занесло… Тогда понятно! За сотни лет много чего измениться могло… И вот еще что: я должен вас обрадовать! За спасение меня, всенародно любимого, вам положена крупная награда. Я, знаете ли, ко всему еще великий чародей и маг, – похвалился Добуц, важно распушив усы, – и обязан выполнить любое ваше желание. Единственное. А уж потом… Согласно традиции.
– Вот заладил: «потом, потом», – не выдержал Тимка, – прямо какой-то попугай пугательный. Вот мое единственное желание: не убивать нас. Что, хорошо я загадал?
– Хорошо, – согласился Хозяйственный и посмотрел на Добуца. Гном в ответ удрученно пожал плечами:
– Нет, так не годится. Желание, конечно, понятное, не спорю, но совершенно невыполнимое. Потому что награда – наградой, а традиции – традициями. Одно с другим не совмещается. Увы.
– Во влипли, – с чувством сказал Хозяйственный. – Допепсиколился ты, Тимка. Вусмерть, – и почему-то расхохотался. Мальчик и гном одновременно посмотрели на веселого Бонифация.