Чары воительницы
Шрифт:
— Ну же, Колин, очнись, — бормотала она, тряся его голову. — Очнись, будь ты проклят.
Но он молчал. Дождь хлестал по его лицу, стекая струйкой между приоткрытых губ. Хелена подсунула руку под его затылок. Когда она ее вынула, рука была в крови.
— Не умирай у меня на руках, норманн, — бросила она.
С бешено бьющимся сердцем Хелена попыталась нащупать его пульс. Горячие слезы гнева и отчаяния текли по ее щекам, смешиваясь с холодным дождем.
— Ну, очнись же, сукин ты…
Наконец-то она нашла его — слабое биение, пульсирующее
Но пытаться оживить его не было времени. С края башни Дейрдре звала на помощь.
Лорд Геллир свалился с башни за наружную стену. Каким-то образом, милостью Божией, он остался жив, и Пейган спустился, чтобы спасти его. Но англичане наступали, как яростные тиски, и к тому времени, когда Пейган обвязал веревку вокруг талии лорда Геллира, Хелене и Дейрдре пришлось работать с головокружительной скоростью, чтобы вырвать его из их когтей.
Но для Пейгана было уже слишком поздно. Враги набросились на него все сразу. Пока Хелена и Дейрдре беспомощно смотрели сверху, не в силах спасти его, англичане захватили его в плен.
Хелена никогда не видела такого горя в глазах Дейрдре, когда они потащили Пейгана прочь, и никогда не слышала такого отчаяния в ее голосе, когда она кричала вслед Пейгану.
Тогда Хелена поняла правду. Ее сестра влюбилась. Она любит своего нормандского мужа.
Когда Пейган и его захватчики исчезли из виду, Хелена сжала дрожащую руку сестры.
— Я обещаю тебе, Дейр, мы вернем его непременно. Мы найдем способ. И мы не позволим Ривенлоху пасть.
Это были поспешные слова, Хелена знала, но в тот момент она сказала бы все, что угодно, только чтобы стереть безнадежность из глаз Дейрдре.
Дейрдре напряженно кивнула.
— А сейчас, — продолжила Хелена, пожимая руку сестры, — ты можешь отвести отца вниз?
Она снова кивнула. Потом ее взгляд упал на Колина.
— Он…
— Жив. — Голос Хелены дрогнул. — Едва.
Бросив на нее сочувственный взгляд, Дейрдре отвернулась и, взяв лорда Геллира под руку, повела, его к лестнице.
Хелена не теряла времени даром. Колин, может быть, и жив, но он не приходил в себя. Его сердце, может быть, и билось, но это не означало, что его тело здорово. Может быть, он еще дышал, но трещина в черепе могла оставить его слабоумным.
От этой мысли по щеке Хелены скатилась слеза.
Она злобно стерла ее. Не в ее характере плакать о таких вещах. Ее дело воевать, а не тревожиться. Это просто была еще одна битва, которую ей нужно выдержать. А если и было что-то, что Хелена умела делать, — это вести войну.
Яростно чертыхаясь, она подошла туда, где лежал Колин, и сердито посмотрела вниз на его бледное и молчаливое тело.
— Послушай, ты, переросший громила, сукин сын! — закричала она. — Ты будешь жить! Ты слышишь меня?
Резко выдохнув, Хелена села рядом с ним на корточки, подхватила его под мышки и, как могла, подняла его.
— Я зашивала тебя… и нянчила… тащила тебя через пол-Шотландии, — выдавила она сквозь стиснутые зубы, с огромным трудом волоча его по скользким доскам, — …не для того, чтобы ты мог… умереть… от дурацкой шишки на голове.
Глава 18
Никогда в жизни Хелена не чувствовала себя такой несчастной. Она кусала ноготь большого пальца, дежуря около Колина, лежащего рядом с очагом в главном зале. Проклятый норманн все еще не отвечал, несмотря на подстрекающие оскорбления, которыми она осыпала его. Теперь Хелена молча смотрела, ожидая увидеть трепет век или движение пальца. Но в основном она, не веря своим ушам, слушала, как мятежные настроения распространяются в рядах норманнов.
Много лет она тренировала рыцарей Ривенлоха на защиту замка. Десять лет она обучала население замка готовиться к осаде. И все это время Ривенлох был благословлен только миром и спокойствием.
Сейчас, когда замок был в самом центре настоящего нападения, когда эти навыки были больше всего нужны, кучка нормандских чужаков узурпировала командование замком. Даже Дейрдре, потерявшая рассудок из-за похищенного мужа, но героически старающаяся сохранить свое влияние на рыцарей, не могла добиться от норманнов сотрудничества. Они были упрямым трусливым сборищем, которое отказывалось противостоять англичанам. Как могли они называть себя мужчинами, когда не хотят пошевелить и пальцем, чтобы спасти своего собственного командира, которого прямо сейчас наверняка пытают?
Хелена достаточно наслушалась их малодушного нытья. Если норманны слишком трусливы, чтобы вести войну, тогда она соберет людей Ривенлоха. Она вскочила на ноги, чтобы созвать мужчин своего клана.
К несчастью, она недооценила своеволие рыцарей Камелиарда, в особенности сэра Роува д’Оноре — громилу, оставленного командовать. Даже когда она пыталась мобилизовать военные силы, он угрожал смертью каждому, кто подвергнет осаде стены Ривенлоха. Когда Хелена выразила сомнение в том, что у него есть право командовать, он заявил, будто следует приказам самого Пейгана. Похоже, Камелиард настаивал, что не может быть никаких переговоров по поводу заложников. Долгом Роува была защита замка, даже если это означало, что необходимо пожертвовать его собственным лордом.
Кровь Хелены кипела от отчаяния. На самом деле она видела, что Роуву так же не хочется следовать приказам Камелиарда, как и ей самой. Когда она окинула взглядом зал, ей стало очевидно, что норманны, как и она, жаждут битвы. Но, все до единого, они были верны Пейгану. Они не станут перечить своему командующему.
В другое время Хелена восхищалась бы такой преданностью. Но когда она видела лицо сестры и знала, что англичане сделают с Пейганом, она не могла не проклинать норманнов. Может быть, те, кто остался, довольны тем, что слоняются без дела, но Хелена не собиралась позволять Дейрдре страдать от горя. Она дала обещание сестре, и она собиралась его сдержать.