Час бультерьера
Шрифт:
– Я его ни разу не видал, Семен Андреич.
– Однако слыхал, как мы с папкой твоим ему косточки перемывали. Ну же! Смелее высказывайся, жду.
– Я думаю, Иванов сумеет распорядиться бомбой с пользой для себя.
– Ха! Ошибаешься! Кой-какую пользу он, разумеется, поимеет, но... Знаешь, Кимушка, он даже кейс при мне не открыл, а там, в кейсе, половина документов на арабском. Звездючка случилась у Иванова, подвержен Александр Юрьевич звездной болезни, увы. Ну да и хрен с ним! Ким Юльевич, еще одна страница жизни перевернута. Завтра, само собой, на этой, сегодняшней странице отыщутся мелкие помарки, однако папка твой, с его-то связями и возможностями, все ляпы подчистит, поисправляет.
–
– Хм-м... Хороший вопрос... Знаешь, Кимушка, давным-давно либерально настроенные интеллигенты эпохи ужасов царизма устроили демонстрацию для темного крестьянства полотна художника Репина «Бурлаки на Волге». Развернули они, просветители, картину перед мужиками в лаптях и попросили оных высказаться. И знаешь, чего сказали крестьяне? Сказали, что видят грязный холст. Намалеванные художником образы они, бедолаги, не смогли увидеть, увы.
– Это вы к чему?
– Я это к тому, мальчик, что нам может казаться... Нет, не так – мы можем быть уверены в победе, а на самом деле... Ким! Смотри, куда едешь! Блин! Слушай, еще б чуть, и вон тот «мерс» нас бы подрезал!
– Семен Андреич, я не вино...
– Виноват! Запомни – последнее дело искать виноватых на стороне. Хочешь выжить в этом мире, во всех грехах вини себя и только себя, понял?!
– Понял, Семен Андреич.
– Это хорошо, что ты такой понятливый. Только, знаешь, и у меня не всегда получается искать и находить корни неудач в себе.
Следующие полчаса примерно они ехали молча. Ступин думал о чем-то своем, Ким крутил баранку, с тревогой прислушиваясь к покашливаниям мотора.
Выехали за город. Ким отважился прибавить скорость и задать вопрос Мастеру:
– Семен Андреич, вы скоро нас покинете, да?
– Ха! Ты выразился, как будто смертельно больного спрашиваешь о точной дате его кончины!
– Мастер, я...
– Ким! Я же просил не обзывать меня Мастером!
– Я не хотел вас обидеть Ма... Семен Андреич!
– Верю. А как насчет того, чтоб выполнить одну мою просьбочку, парень?
– Вашу просьбу? Я?.. Конечно, Семен Андреевич! Любую, если... Если отец разрешит, вы же понимаете...
– О’кей, с Юликом я поговорю, он разрешит. Короче, так – ты прав, скоро я вас, ха, покину. В смысле – уеду в родные таежные пенаты, к жене с дочкой. А просьба моя, Ким Юльевич, будет к тебе таковой – будь любезен, называй Мастером приятеля моего старинного, Мишу Коробова. По возвращении из Прибалтики я с Сабуровой и общался всего-то чуть, но узнал, что Михаил Валерьевич Коробов, сенсей некоего редкого каратешного стиля, серьезно бедствует. Миша – мужчина гордый, с принципами, оттого и прошу тебя, Кимушка, записаться к нему в ученики и честно платить Мастеру за индивидуальные тренировки ежемесячную немалую сумму. Насчет денег с папкой твоим я договорюсь. Залегендируем тебя как сына «нового русского»... то есть – «нового корейского», ха, как недоросля, которому взбрело в голову научиться самообороне... Эй, парень! Чего нос повесил? Да, понимаю, совсем не просто будет с твоей, юный сульса, боевой квалификацией изображать неумеху, пыхтеть, задыхаясь, во время общефизических разминок, изображать полное отсутствие растяжки и коряво махать руками-ногами, однако ты постарайся, договорились?
Эпилог, который, увы, неизбежен
Австралия. Страна блаженных идиотов. Береговая линия – пляж, протянувшийся на многие-многие мили. Редко разбросанные аккуратные домишки, в них живут, ими владеют молодые загорелые парни. Молодые домовладельцы – пенсионеры. Парни отработали пятилетку на шахтах, оформили кредиты для покупки недвижимости и получили право на пожизненную пенсию. Загорелые и мускулистые пенсионеры целыми днями катаются на серфах, «ловят волну», остальное
Океанскую гладь бороздит, будто по прибрежному зеркалу катит, белоснежный катер. Этакая плавучая автономия экстра-класса с каютами-люкс и вышколенной до безупречной лакейской услужливости командой. На корме в пляжных легких креслах млеют на солнышке два удивительно разных денди. Один – пожилой, смуглый, одет в белые шорты, белую тенниску, белые гольфы и, догадайтесь сами, какого цвета, кроссовки. Другой – помоложе, бледнолицый, в черном костюме, при галстуке и опять же в кроссовках, наличие коих предполагает этикет океанских краткосрочных вояжей. Пожилой и смуглый похож на актера Омара Шарифа. Помоложе и бледнолицый чем-то смахивает на Брюса Уиллиса.
– Алюминий, сгорая, выделяет значительную энергию, – вещает смуглый на английском с едва заметным акцентом. – Коэффициент полезного действия топлива на основе алюминия гораздо выше, чем мы имеем, используя переработанную нефть. Теоретически. Как использовать металл в качестве топлива – проблема, которую сумел решить скромный русский ученый. Вместо того чтобы получить Нобелевскую премию, алчный гений вошел в контакт с президентом некоего нефтяного концерна. Мистер президент был человеком широко мыслящим, он приобрел разработки гениального земляка, щедро расплатившись за них из личных средств. Дальновидный президент собирался оформить патент на свое имя и, взорвав мировую экономику, торгуя правами на производство нового топлива, стать самым богатым человеком на планете.
Смуглый замолчал, щелкнул пальцами. На корме моментально появился слуга. В руках у слуги блистающий золотом поднос, на подносе искрит запотевший бокал с холодным соком. Пригубив сок, смуглый продолжил:
– Я устранил прозорливого олигарха. Я устранил алчного гения и добыл его разработки. Это было нелегко – амбициозный олигарх хранил описания технологического процесса в своем рабочем сейфе. Я потерял много верных мне людей, но пепел их трупов сокрыл истинную цель всей операции. Человек, который сообщил о сделке ученого с олигархом, выбросился из окна. Ученый так и не успел воспользоваться деньгами, его убили, и плата за открытие лежит где-то в швейцарском банке и будет лежать там, пока банк не обанкротится. Мои люди гибли, не понимая, за что. Гонца, который привез мне побрякушку из сейфа русского бизнесмена вместе с парой компьютерных CD-дисков из того же сейфа, я лично устранил на всякий случай. Какой сегодня день?
– Воскресенье, – произнес бледнолицый, стараясь глядеть равнодушно на запотевший бокал с живительной влагой в смуглой руке собеседника.
– Вчера об открытии, способном перевернуть мир, знал только я. Сегодня нас, знающих, двое. Вы и я.
– Вы устроили нашу встречу для того, чтобы я поздравил вас, самого удачливого разбойника в истории человечества?
– Я вижу в вас, мой дорогой гость, прежде всего патриота своей страны. Ваша уважаемая держава падет с мирового Олимпа, если нефть внезапно обесценится. Одной горсточки алюминиевого порошка хватит, чтобы, допустим, автомобильные колеса крутились сутки подряд. Когда-то церкви было выгодно, чтобы Земля оставалась плоской. Так же и вашей державе, мой уважаемый гость, выгодно, чтобы секрет русского гения оставался секретом, пока вы не переориентируетесь на алюминий. Смена приоритетов в экономике займет лет десять, не правда ли?