Час дракона
Шрифт:
Ерохинцы выгрузили мешок из «вертушки» и на рысях поволокли к дому.
– Ты правда собрался его… того?! – заглушив мотор, осведомился Петр Васильевич. – Нет, нет, в принципе я не против! Мерзавец вполне заслужил ТАКУЮсмерть. Но информация… Она же нужна нам как воздух!!! Не думаю, что генералы одобрят твою затею…
– А вот увидим! – загадочно улыбнулся я. – Покушаем, побеседуем не спеша… Глядишь, и согласятся!
– Боевая психическая травма! – с жалостью посмотрел на меня Логачев. – Тебе врачу надо показаться…
– Не записывай раньше времени боевого товарища в психи, – изобразил обиду я. – Ты, Петр, слишком прямолинеен. И порой за деревьями леса не видишь.
…Ладно, ладно, не обижайся. Скоро ты все поймешь и… ошалеешь от восторга!!!
Логачев выразительно покрутил пальцем у виска, первым выпрыгнул из «вертушки» и молча направился к дому…
В столовой нас действительно дожидался обеденный стол, накрытый на две персоны. Генералы сидели в креслах по углам, пили кофе и нервно курили сигарету за сигаретой. В воздухе плавали густые облака табачного дыма. Распахнутая настежь форточка от них не спасала, а только добавляла сырости в табачный угар. Некурящий Логачев надсадно закашлялся.
– Подкрепитесь хорошенько, господа офицеры, – указал на стол Рябов.
Не заставляя себя долго упрашивать, мы с жадностью набросились на еду.
– Набирайтесь сил. Вам обоим предстоит ударно потрудиться в качестве палачей, – спустя минут пять хмуро проворчал начальник «…» Управления.
– Дознавателей, – вежливо поправил его Нелюбин.
– Суть-то не меняется. – Владимир Анатольевич стряхнул пепел прямо на пол. – У Глинского на редкость высокий болевой порог. Чтобы сломать – его надо в буквальном смысле рвать на части… в лучших традициях Среднековья!
– Вовсе не обязательно, – приканчивая второе, с набитым ртом пробурчал я. – Нужно найти слабое место, и он наш… с потрохами! Расколется до задницы!
– Легко сказать, – кисло поморщился Рябов. – Мы внимательно изучили досье фигуранта… Нет там ничего подходящего!!! А посему, Дмитрий и Петр, зас'yчите вы рукава, наденете мясницкие фартуки… Б-р-р! – Генерал зябко поежился… – И уподобитесь нашему извергу Эмиру, [53] черти бы его подрали, – сквозь зубы закончил он.
53
Эмир(он же Вахид Асланов) – тайный агент ФСБ в чеченской диаспоре. Некогда «дух» из числа непримиримых, он летом 2004 года, был завербован Корсаковым и Рябовым (тогда еще полковником). Вернее – посажен ими на прочнейший крючок. (См. повесть «Изнанка террора».) С тех пора Асланов не только снабжал кураторов ценной информацией, но и зачастую выполнял особо грязную работу. Так, летом 2005-го Корсакову (находившемуся в очень сложном положении) пришлось поручить Вахе выбить нужные сведения из террориста Муслима Салаутдинова – «крепкого орешка». (См. повесть «Поступь Зверя».) Сведения Асланов выбил, но при этом так истерзал Муслима, что и рассказывать не хочется. Именно на это и намекает сейчас Рябов.
– Нам очень жаль, но иного выхода нет, – со вздохом добавил Нелюбин.
– Танки грязи не боятся, – отставив нетронутое жаркое, угрюмо пошутил Логачев. – Надо, значит, надо! Для пользы дела чего не сотворишь…
– Ты кушай, дружище, кушай, – принимаясь за компот, посоветовал я. – Сам же говорил – «живот от голода подвело».
– Спасибо, наелся! – грубо отрубил Васильич.
– Ой, вре-ешь!!!
– Дмитрий Олегович, с вами все в порядке? – забеспокоился Нелюбин.
– В абсолютном! – улыбнулся я, допил компот и рассмеялся. – Да не глядите вы на меня как на психа! Вопреки подозрениям моего сурового друга, я в здравом уме и полностью адекватен. Просто совершенно случайно я обнаружил у Фараона ту самую слабину. Благодаря ей эта сволочь сломается без особых проблем. Нет, разумеется, ему придется отнюдь не сладко! Однако надевать мясницкие фартуки нам с Петром не нужно. За нас поработают другие!!!
– ?!!
– Глинский панически, до желудочных колик боится собак, – перестав темнить, пояснил я. – А стая слушается меня беспрекословно, понимает с полуслова. В общем, предлагаю поступить следующим образом, – тут я подробно обрисовал план дальнейших действий.
– Гениально! – искренне восхитился Нелюбин. – Вы, Дмитрий Олегович, как всегда, на высоте!
– Действительно, гениально, – согласился с ним обычно скупой на похвалы Рябов.
На Логачева жалко было смотреть. Он весь как-то съежился, поник головой. Могучие плечи безвольно обвисли…
– Когда думаете приступить? – выбросив в форточку сигарету, поинтересовался Борис Иванович.
– Примерно… минут через сорок. Надо пообщаться с собаками, настроить их должным образом… Начнем в вольере, закончим в доме. – Промакнув губы салфеткой, я поднялся из-за стола…
Во дворе меня догнал Логачев и, потупившись, начал сбивчиво, неумело извиняться. Седой богатырь выглядел виноватым, пристыженным и крайне расстроенным. Светло-стальные глаза жалобно моргали.
– Ты это… знаешь… не обижайся, Дима, – наверное, в десятый раз (в очередной вариации) повторил он.
– Да хватит тебе! Забудь! Проехали! – хлопнул я его по плечу. – Лучше съешь второе, пока совсем не остыло. Вкуснейшее жаркое, уверяю тебя!
– Хорошо, – послушно кивнул Васильич и пошел обратно в столовую. А я направился к вольеру… С того памятного дня лета две тысячи седьмого года овчарок, естественно, больше не мыли… [54] И, когда я приблизился к прутьям, «аромат» псины сделался таков, что какая-нибудь гламурная дамочка стопроцентно грохнулась бы в обморок.
54
Причину тогдашнего мытья см. в романе «Спецы».
Однако я отнесся к запаху спокойно. Всякое доводилось нюхивать… в физическом смысле. Вот метафизическая вонь [55] или вонь моральная – совершенно другое дело! ИХя долго выносить не могу и стараюсь: в первом случае – прогнать источник православной молитвой. Во втором – по возможности уничтожить его… Прошу прощения, отвлекся!..
Псы издали почуяли мое приближение и залились громким радостным лаем.
– Ну, ну, потише. С вами оглохнуть можно, – по-чеченски проворчал я, отпирая дверь.
55
Корсаков имеет в виду нечистых духов.
Четвероногие бойцы дисциплинированно притихли. Но едва я вошел, ко мне подскочил Волк и ткнулся влажным носом в кисть руки. Присев на корточки, я почесал его за ухом. Шершавый язык моментально облизал все мое лицо. Прочие овчарки тихонько заскулили (в знак почтения и преданности).
– Хватит целоваться, – я отстранил Волка от себя. – Серьезное дело есть, поговорить надо. Внимательно слушай сам и прикажи другим. Потом разъяснишь им непонятные моменты!
Вожак застыл столбом напротив меня и дважды коротко рыкнул. Стая расселась полукругом, навострив уши…