Час Орды. Волчонок
Шрифт:
– Я это сделаю. До свидания, Джим, – сказал Словиэль. – И спасибо.
– До свидания, Джим, – сказал Император. Он шагнул вперед и протянул руку.
Джим высвободил свою левую руку у Ро и неуклюже подал палец Императору.
– Адок, – сказал Император, не выпуская руки Джима и оглядываясь на Старкиена, – у тебя есть семья?
– Теперь уже нет, Оран, – ответил Адок своим обычным бесстрастным голосом. – Мой сын вырос, а моя жена вернулась обратно в женское поселение.
– Ты бы хотел пойти с Джимом? – спросил Император.
– Я… – За все время, которое Джим знал его, Старкиен, впервые,
– Если я прикажу тебе отправиться с Джимом и Ро и оставаться с ними до конца жизни, – проговорил Император, – ты подчинишься с охотой?
– Да, Оран, – сказал Адок.
Император выпустил руку Джима.
– Тебе понадобится Адок, – сказал он ему.
– Спасибо, Оран.
Ро вновь схватила Джима за руку.
– До свидания, Оран. До свидания, Словиэль, – сказала Ро.
И в ту же секунду они оказались у взлетной площадки, на которой Джим оставил свой корабль с полком Старкиенов.
Когда они приблизились, то увидели, что у самого корабля, как часовой, стоит Гарн. Он быстро повернулся к Джиму.
– Рад вас видеть, сэр, – сказал он.
Внезапно Джим почувствовал, что все вновь начинает кружиться перед его глазами. Собрав всю свою волю, он заставил себя прийти в чувство и как раз услышал, как Адок говорит Гарну:
– Высокородный Вотан и принц Галиан мертвы, – кратко пересказывал события Адок. – Было также убито три Старкиена. Высокородный Словиэль занял место Вотана. Ты и твои люди должны явиться к Императору.
– Да, – вставил Джим.
– Сэр! – сказал Гарн и исчез.
Внезапно они очутились внутри корабля – Джим, Ро и Адок. И еще раз у Джима помутилось в голове, когда Ро бережно помогла ему улечься на подушках.
– Что это?.. Адок! – услышал он голос Ро, но прозвучал он как бы издалека, словно с другого конца длинного коридора, по которому он скользил все быстрее и быстрее, удаляясь от нее. Он сделал над собой огромное усилие, и вызвал в уме сначала картину космического порта на Альфе Центавра III, а затем путь от этого космического порта до Земли, с которой он пришел. Это было его последнее усилие – с этого момента корабль все сделает сам. Исходя из тех знаний, которые Джим почерпнул в учебном центре, он не сомневался, что они достигнут Земли, согласно тому изображению, которое он вызвал у себя в сознании.
На мгновение он перестал сопротивляться и стал скользить все дальше и дальше от Ро по этому огромному туннелю. Но ему надо было еще кое–что сделать. С трудом он боролся против наступающего беспамятства, пытаясь вернуться к Ро, хотя бы на секунду.
– Галиан перед смертью сжег мне бок, – прошептал он. – Сейчас я умираю. Поэтому ты должна будешь говорить вместо меня, Ро. Там, на Земле. Скажи им все…
– Но ты не умрешь! – Ро заплакала, с силой обхватив его руками. – Ты не умрешь… ты не…
Но даже несмотря на то, что она держала его, Джим стал скользить без всякой надежды на возвращение вниз по этому туннелю – все дальше и дальше, в полный мрак.
3
Когда, наконец, Джим открыл глаза и увидел свет после своего долгого блуждания во тьме, он с трудом узнал образы и очертания предметов вокруг себя. Он чувствовал себя так, словно был мертв в течение долгих лет. Постепенно,
Сделав над собой усилие, он повернул голову и увидел рядом с собой небольшой столик, несколько стульев и белый экран, который обычно ставится в больницах. Кроме того, в эту единственную небольшую комнату через окно в дальнем ее конце проникал желтый солнечный свет, которого он раньше не замечал. Через это окно он мог видеть только небо – голубое небо с маленькими белыми облачками, разбросанными по нему. Джим лежал, глядя на это небо, и старался сообразить, что же случилось.
Совершенно очевидно, он находился на Земле. Это значило, что по меньшей мере пять дней он провел в бессознательном состоянии. Но если он был на Земле, почему он находился здесь? И где это – здесь? И где Ро и Адок, не говоря уже о корабле?
Джим лежал неподвижно и думал. Через некоторое время внезапно он вспомнил про правый бок, который сжег ему Галиан. Боли он не чувствовал. Заинтересованный, он откинул простыни, задрал голубую пижаму, которая была на нем, и исследовал свою кожу. Насколько он мог видеть, тело выглядело так, словно он никогда не был ранен.
Джим вновь одернул пижаму, натянул простыни и откинулся назад. Он чувствовал себя хорошо, только немного слабо, как после долгого сна. Он вновь повернул голову и взглянул на маленький столик у кровати. На его обычной пластиковой поверхности стоял стакан с остатками плавающего в нем льда и маленькая коробка с салфетками. Значит, он действительно находился в больнице. Это было не удивительно, если бы он был действительно тяжело ранен умирающим Галианом. Но раны не было.
Он продолжал свой осмотр. Под верхней поверхностью столика находилась еще полка – вертикальная доска, к которой был прикреплен телефон. Он поднял трубку и прислушался, но никаких гудков не услышал. На удачу, он попробовал набрать несколько цифр, но телефон оставался мертв. Он положил трубку на место и внезапно увидел рядом с аппаратом кнопку, на которой было написано «СЕСТРА».
Он нажал кнопку.
Ничего не произошло. Подождав минут пять, он снова нажал на кнопку, и еще раз.
Почти сразу же, через несколько секунд, дверь распахнулась, Но, однако, вошла не девушка в белом халате и шапочке, которую он ожидал увидеть, – в дверях появился молодой мускулистый человек, чуть пониже ростом самого Джима, с широченными плечами, одетый в белые слаксы и белый свитер.
Он подошел к кровати, посмотрел на Джима, не произнося ни одного слова, и склонился, взяв Джима за левое запястье. Подняв его кисть, он стал считать пульс, глядя на свои часы.
– Я вполне здоров, – сказал ему Джим, – Что это за больница?
Мужчина–санитар, кем он, казалось, был, издал горлом какой–то непонятный звук. Окончив считать, он уронил кисть Джима на кровать и повернулся к двери.
– Эй, подождите! – сказал Джим, внезапно садясь.
– Лежите на месте! – сказал человек глубоким, хриплым голосом. Он торопливо открыл дверь и выскользнул из палаты, захлопнув ее за собой.