Чаша бытия
Шрифт:
М а к с ю т а (напевает, пощипывая струны гитары). «Ты у меня одна заветная, другой не будет никогда…» Да. В жизни все бывает по одному разу, репетировать не дают. Знаете, чьи это слова, кто мне это сказал? Наш Митрофан.
Ж а к о в. Бей в одну точку — и выйдешь на свою дорогу.
З о б о в (улыбаясь). И все будет в порядке, так?
Ж а к о в. Не понял, бригадир?
А н т и п о в. Что значит «в порядке», елки-палки? Вот Мухин никуда не бил, и «точка» у него
Ж а к о в (прерывает). Да он у вас блаженный!
А н т и п о в. Блаженный — это придурок. А он — добрый человек. Может, не встречал? Не повезло.
Ж а к о в. Чего вы на меня опять бочку-то покатили? Это вам надо было соображать!
М а к с ю т а (наигрывая на гитаре). Хочу сказать тебе, дорогой Альфред. У нашего Акимыча было такое отношение к людям. Такое отношение! Кому и поучиться.
Ж а к о в. Мне, что ль?
М а к с ю т а. Да мне, мне, утихни.
Ж а к о в (вскричал). Так и учились бы!
А н т и п о в. В долг дать — пожалуйста…
Ж а к о в. Хорошо.
А н т и п о в. Лишний раз в магазин сбегать — идет, слова не скажет.
Ж а к о в. Хорошо!
А н т и п о в. Ему же вся гостиница, где бы мы ни жили, — ему всегда тащили в починку!
Ж а к о в. Совсем хорошо.
М а к с ю т а. Один, понимаешь, ручку тащит, другой — лампу, кипятильник, часы, куклу — глаза, понимаешь, не закрываются.
А н т и п о в. Настоящий русский умелец!
Ж а к о в. Понимаю.
М а к с ю т а. А ты можешь понять, как мы жили?! Мы ни разу не поссорились!
Ж а к о в. Понимаю. (Встает.) Понимаю.
М а к с ю т а. Ни разу, Альфредик. Разве это ничего не стоит, скажи?
Ж а к о в. Многого стоит!
А н т и п о в. Он нашу жизнь склеивал.
З о б о в. Вот именно, умный ты мальчик.
А н т и п о в. Жил рядом — тем и склеивал.
М а к с ю т а. «Гори, гори, моя звезда…»
Ж а к о в. Значит, будет так. Если мы здесь не по пьяному делу и слова ваши скрывают содержание…
М а к с ю т а. Сядь. Утихни.
Ж а к о в. Не хочу.
М а к с ю т а. Это мы так! Бывает такое настроение?
З о б о в. Ты здесь ни при чем.
Ж а к о в. Нет, минутку. Так вот, я понял ситуацию: место это чужое и занято крепко.
М а к с ю т а. Да сядь, сядь! Золотой парнишка, практичный такой… вроде нас!
Ж а к о в. Не знаю. Но у меня правило: свое — бери, чужое — не подходи. Не мое это.
Пауза. Затемнение.
З о б о в (один, на авансцене). И наш Альфред Жаков, наша надежда и мечта, можно сказать, покинул нас. Ушел, а через день уехал к невесте — искать свое счастье. И все осталось как прежде. Почти как прежде… Не хочется вставать на цыпочки,
СОХРАНИТЬ ДУШЕВНОЕ БОГАТСТВО
В летнем, пыльном и опустевшем Ленинграде случайно встречаются двое. Она — интеллигентка, коренная ленинградка, уже не молодая. Он — приехавший в Ленинград в командировку из маленького городка простой рабочий человек, тоже не первой молодости.
Давно и прочно сложилась у каждого жизнь, определился характер, привычки. И казалось, нет ничего общего между этими столь разными людьми. Но общее обнаруживается…
Он — занят житейскими заботами. Она — мужественная строительница своего мира, где главное место отдано искусству, литературе, общению с людьми. Но хотя они не признаются даже себе, оба страдают от пустоты и неприкаянности.
Так начинается «Чаша бытия» — одна из пьес Г. Никитина, название которой вынесено в заглавие сборника. И это не случайно, потому что именно в этой пьесе сфокусированы основные качества, свойственные Никитину-драматургу, обозначен тот круг проблем, который волнует его. Драматург искренне хочет, чтобы его герои были счастливы, — сталкиваясь с несчастливыми людьми, он испытывает не только боль, но и чувство недоумения, так как это состояние несчастливости кажется ему противоестественным.
Чего не хватает человеку для полноты жизни? Что делает человека счастливым? Эти вопросы для Никитина не риторические, отнюдь не праздные — снова и снова задает он их, пристально вглядываясь в жизнь, судьбы людей, доискиваясь до корней их поступков, пытаясь обнаружить закономерности тех или иных жизненных неизбежностей.
Действие пьес Никитина происходит в самых разных местах России — от Москвы и Ленинграда до дебаркадера на небольшой реке. И люди разные — от маститого хирурга до молодого рабочего на лесосплаве. Драматурга интересуют причины людской неустроенности. Ему хочется рассмотреть их подробно и внимательно.
«Так сложилась жизнь» — эта расхожая формула не годится Никитину. Он берет в основу пьес ситуации в их критическом сломе, позволяющем его героям изменить течение своей жизни, найти иные ее измерения. Но для этого необходимы усилия не одного, а каждого. Иногда это удается, иногда — нет.
В «Чаше бытия» герои перешагнули через привычную обособленность, неконтактность. И это усилие распахнуло невероятные возможности обогащения жизни каждого. Герой обнаруживает совершенно новый для себя мир — мир духовный. В его сердце просыпаются чувства до сих пор ему незнакомые: он обнаруживает, что в жизни кроме работы и практических забот существует красота. И как страшно было бы прожить, не догадываясь, что есть богатство, которое нельзя измерить рублями, что существуют тонкость и сложность чувств, делающие жизнь человека, может быть, беспокойнее, но прекраснее.