Чаша и Крест

Семенова Вера Валерьевна

Странная девушка спокойно потянулась, окинув взглядом сражение — будто она находилась не на горящей палубе, а как минимум на безмятежном песчаном берегу.

— Эй, милорд Ронан! — насмешливо крикнула она, уперев одну руку в бок, а кончик шпаги в носок ботфорта — тоже совершенно не женским движением. — Не пора ли вам наконец сдаться?

В этот момент все воины нашего ордена на палубе были или обезоружены и загнаны в угол, где их сторожили чашники в фиолетовом, или сидели, зажимая руками раны, неспособные на какие-либо серьезные действия.

Ронан единственный продолжал драться с двумя, и те хоть и уступали ему в силе, но начинали теснить просто потому, что их было двое.

Задыхаясь, Ронан ответил:

— Я не сдаюсь кому попало. Тем более девчонкам, напялившим орденский костюм.

— Мое имя Рандалин, — невозмутимо заявила девушка.

— Мне плевать на то, как тебя зовут, — зарычал Ронан, размахивая шпагой. — Убирайся отсюда и позови своего одноглазого любовника. Он не дождется, что я буду сдаваться его подстилке! Пусть уж сам приходит!

Девушка, назвавшая себя Рандалин, только сощурилась. Выражение ее лица постепенно теряло свою безмятежность, и на нем проступала бесконечная тоска — тем сильнее, чем больше затихало вокруг сражение и успокаивался треск огня.

— Я могу счесть себя оскорбленной, мессир Ронан, — спокойно сказала она, и вдруг ее верхняя губа чуть приподнялась — это была не улыбка, а легкий оскал, тоже как у кошки. — А оскорбленная сторона вправе выбрать любое оружие для удовлетворения своей чести.

Она все также плавно двинулась к Ронану.

— Эй, Санцио, Джулиан, а ну отойдите!

Два молодых воина, бившихся с Ронаном, мрачно опустили шпаги. Хотя во взгляде одного из них, кудрявого юноши с небесно-голубыми глазами и ангельской улыбкой, читалась такая бешеная ярость, что я не позавидовал Ронану, нажившему только еще одного смертельного врага.

Рандалин небрежно отпихнула его по дороге.

— А ну брысь! Подождите у борта.

То, что она затем сказала Ронану, я не слышал. Это была довольно короткая фраза. За ней еще одна. Но я увидел выражение лица нашего Великого Магистра. Он посмотрел на нее, как на вставшего на его дороге оборотня. Не то чтобы в его взгляде был страх — Ронан никогда и никого не боялся — скорее суеверный ужас.

— Что… вы хотите? — хрипло сказал Ронан, опуская шпагу.

— О! Наконец-то! — торжественно воскликнула непонятная девушка. — Что же мне такого попросить? Вечной жизни? Или ключ от сокровищницы Эмайны?

Она обвела взглядом застывший строй собственных и наших воинов. Никто не шевелился, понимая, что происходит что-то совсем непонятное.

— Ну да ладно, будем реалистами, — вздохнула Рандалин. — Я требую для кораблей своего ордена беспрепятственного передвижения по Внутреннему океану. Обешаю, что мы не будем вам особенно докучать и болтаться на виду стен Эмайны. Нас интересуют другие направления.

Ронан разлепил губы, но так и не смог произнести внятного слова.

— Жду вашей клятвы, мессир, — равнодушно напомнила Рандалин, постукивая шпагой по носку ботфорта.

Я поймал взгляд

Ронана, устремленный на нее. На какой-то момент в его наполненном кипящим гневом взгляде тоже отразилась тоска. Немного другая, чем у нее, но вместе с тем почти никогда мной не виденная.

— Свэрде, — глухо сказал Ронан. — Свэрде фаст ог… локкеде анди минум.

Киран, сидевший на палубе рядом со мной и пытавшийся перевязать руку платком, только выдохнул сквозь зубы. Клятва была произнесена — Ронан поклялся душой. Единодушный вопль вырвался из глоток фиолетовых воинов, и самые восторженные из них даже вскинули шпаги к небу в торжественном салюте.

— Эйя Рандалин!

— А ну тихо! — прикрикнула она, оборачиваясь на них, но взгляд ее потеплел, и глаза мягко засветились, хотя ненадолго. — А то мессир Ронан подумает, что вы плохо воспитаны. Уходим, ребята, больше нам тут нечего делать.

Она оперлась на руку одного из своих верных рыцарей — кажется, все того же голубоглазого красавчика, собираясь ступить за борт.

— Подождите! — внезапно для себя самого крикнул я. Я пытался одновременно глядеть ей в глаза и неуклюже вставать с палубы, но все-таки она остановилась, приподняв брови.

— Вы что, так и бросите нас в океане? У нас же нет почти ни одной целой мачты! Здесь раненые! — мне совсем некстати пришло на память запрокинутое лицо Гвендора, превратившееся в сплошной ожог с одной стороны.

— Замолчите, Торстейн! — загремел голос опомнившегося Ронана, но на него мало кто обратил внимания. Все неотрывно смотрели на лицо Рандалин — торжествующее лицо королевы океана, на которое внезапно набежала легкая тень.

— Чем вы занимаетесь в Ордене, Торстейн? — неожиданно мягко спросила она. Я опять невольно сравнил ее голос с довольным ворчанием кошки.

— Я летописец.

Рандалин слегка помолчала.

— Так разве вы не собирались уже писать в своей летописи, как бросили нас? Только не просто в океане, а на его дне?

С этими словами она прыгнула вниз, на палубу корабля чашников. Воины посыпались за ней, лестницы отцепились от борта, весла один за другим повысовывались из уключин, и корабль, скрипя и переваливаясь на волне, стал медленно отплывать. Я невольно проследил глазами за фигурой Рандалин — как она подбежала к стоящему на палубе Скильвингу, как он быстро прижал ее к себе, как она недовольно высвободилась, но потом сама обняла его за шею…

Внезапно что-то ощутимо задело меня по плечу, и пролетев мимо, с грохотом упало на палубу. Я наклонился — это был пузатый сундук с откидной крышкой, доверху наполненный всякими мазями и бинтами.

— Эй, держи, бумагомарака! — крикнули с корабля. Я мог поклясться, что это кто-то из тех двоих — или атлет Джулиан, или ангелочек Санцио. Но мне было уже неважно. Оттолкнув тех, кто нечаянно оказался у меня на дороге, я бежал по лестнице в трюм.

— Он будет жить, Бэрд? — спросил Ронан, упорно глядя в сторону.