Чаша и Крест
Шрифт:
Люк, нимало не обидевшись, весело смотрел на него.
— За Гвендора!
— За Гвендора! — подхватили наши воины, по одному поднимаясь.
— И за Рандалин! — крикнул кто-то, по-моему Джулиан, с другого конца стола.
— За Гвендора и Рандалин! — согласился Люк и высоко поднял свой бокал, так что пламя свечей преломилось в нем ярко-фиолетовыми огнями.
— За Гвендора и Рандалин! — мы кричали уже все, нестройно, но совершенно искренне.
При первых криках Гвендор вскочил на ноги, как подброшенный. Здоровая рука так сильно сжала цепь на груди,
Рандалин тоже поднялась. Она была в бархатном фиолетовом платье, не таком вызывающем, как в тот раз в театре, но оно тоже ей очень шло. Она смотрела прямо на наш стол, чуть приподняв уголки губ, и не собиралась опускать взгляд.
— Вы… — начал Гвендор, но голос его неожиданно сорвался. — Спасибо, Люк.
Он поставил на стол неотпитый бокал и двинулся прочь из зала, как слепой. По пути он наткнулся прямо на меня и заметно задел плечом, но посмотрел совершенно отсутствующим взглядом и вежливо сказал: "Прошу простить меня, сударь".
Кто-то сзади потянул меня за плащ. Рандалин смотрела на меня тем же мягким открытым взглядом. Если она и волновалась — то совсем чуть-чуть, и волнение заставляло ее то слегка хмуриться, то улыбаться.
— Вы ведь покажете мне, Торстейн, — сказала она серьезно, — где каюта вашего Великого Магистра? Как верный союзник, я просто обязана это знать.
Мы поднялись на борт флагмана со стороны моря, чтобы было не видно, как мы подплываем. Некоторое время я безуспешно пытался удержать лодку на волнах и разглядеть, что творится на борту, потом упавшая сверху веревочная лестница ощутимо стукнула меня по голове.
Заговорщиков в Ордене было много. По крайней мере, Бэрд тоже к ним относился.
Он втащил Рандалин через борт и ткнул пальцем в дверь каюты, прижав палец к губам. Рандалин только кивнула. Отступать она не собиралась, но пока она добралась до верха лестницы, весь воздух в груди куда-то исчез. За дверью было тихо. Она хотела просто толкнуть ее и войти, но в последний момент постучала.
Гвендор еще не ложился, но видимо, собирался это делать, потому что на нем была только расстегнутая рубашка и короткие штаны. Он стоял у окна, глядя на ночное небо, но услышав шаги, обернулся. При взгляде на нее его лицо так сильно изменилось, что Рандалин мгновенно потеряла все остатки мужества и невольно попятилась назад, уперевшись спиной в дверь. Так она и стояла, обеими руками вцепившись в подол платья, глаза испуганно распахнуты, волосы разметались по плечам, сердце отчаянно колотится, заставляя неровно дышать.
— Прекрасно. В моем Ордене налицо предательство, — пробормотал Гвендор, хватая с кресла плащ и быстро его набрасывая. — Что вам здесь понадобилось, сударыня… госпожа Магистр? Не прошу прощения за свой наряд, потому что я вас здесь не ждал.
Рандалин постепенно справилась с дыханием и внимательно посмотрела на него. Ничего, кроме официального равнодушия, смешанного с легким презрением, нельзя было прочитать на его лице. Но она уже умела видеть глубже. Она замечала, как он избегает смотреть на нее, как слегка дрожит его голос,
Рандалин глубоко вздохнула и сделала шаг ближе. Гвендор хотел отступить, но потом решил, что это будет похоже на бегство, и остался стоять на том же месте. Но она видела, что ему пришлось стиснуть зубы, чтобы сохранять на лице все то же выражение.
— Я уже поняла, что вы мне не рады, — тихо сказала Рандалин. — И я уйду, если вы хотите. Но сначала я хотела бы заявить о своих правах.
— О чем?
— О своих правах здесь находиться, — сказала она. — Вы по-прежнему мой муж, и этого никто не отменял. Значит, я имею право находиться в вашей каюте и спать в вашей постели.
Лицо Гвендора опять так изменилось, что он опустил голову, понимая, что больше не владеет собой.
— Если же вы недовольны тем, что у меня есть такое право, — невозмутимо продолжила Рандалин, подходя еще ближе, — вы можете потребовать у меня развода. Вы хотите этого?
Гвендор поднял голову, и она снова поразилась выражению его лица, когда с него исчезает равнодушная маска. Сейчас на нем была написана такая тоска и такое страдание, что у нее в груди все оборвалось.
— А что хотите вы? — сказал он хрипло, избегая называть ее по имени. — Зачем вы пришли сюда? Еще раз помучить меня?
— Нет, — ответила она спокойно, хотя душа ее кричала, толкая ее к нему навстречу — прижаться губами к его лицу, стереть с него эту боль. — Я пришла не за этим.
— Лучше уходите, Рандалин, — прошептал он, делая шаг назад. — Я могу с собой не совладать.
— Это хорошо, — сказала она, счастливо улыбаясь, — потому что именно этого я и хочу.
Гвендор протянул к ней покалеченную руку, но бросил быстрый взгляд на согнутые пальцы и поспешно спрятал за спину.
— А вы уверены, что знаете, чего хотите, Рандалин? Я… слишком долго вас ждал. Я слишком привык думать, что вы никогда… не будете со мной.
Теперь, когда она находилась совсем близко, она чувствовала, что его бьет крупная дрожь.
— Я буду терпеливой, — сказала она ему на ухо.
Гвендор помотал головой, все сильнее прижимая ее к себе. Темные волосы перепутались с рыжими кудрями, и долгое время в каюте ничего не было слышно, кроме сбивчивого дыхания.
— Нет, Рэнди, — прошептал он наконец. — Хотя бы сейчас вы забудете о таких вещах, как терпение, спокойствие и хладнокровие. Это я вам обещаю.
.
Терпения Рандалин действительно хватило ненадолго. Она закричала, не в силах больше сдерживаться, обхватив его руками и ногами. И в этот момент над Валленой ударил фейерверк. Ярко-лиловые, изумрудные, светло-золотые зонтики разворачивались в небе, чтобы осыпаться шипящим дождем.
Мы наблюдали за огненными каплями, падающими в море, сидя на свертках канатов на палубе флагмана,