Чаша огня

Дмитрюк Сергей Борисович

Глаза у Виджаядева были покрасневшими и опухшими, что явно свидетельствовало о бессонной ночи, проведенной им накануне. На мой немой вопрос он только отрицательно покачал головой и закрыл за мной люк в полу. Значит, мои самые плохие ожидания все-таки подтвердились, и спасатели не обнаружили Дивию Рана и здесь, в Монастырском ущелье.

— Мы осмотрели буквально все склоны, используя тепловизоры, но никого не нашли, — рассказывал Виджаядев каким-то обреченным голосом. Он предложил мне сесть на боковое сидение. Пожал плечами: — Просто ума не приложу, где

теперь искать эту девочку!

Сейчас он выглядел совершенно растерянным и беспомощным. На его черных, как смоль, волосах просматривался след от наушников, которые он снял до этого.

— В самом ущелье вы были? — спросил я.

— Нет. Только облетели на большой высоте. Там очень узкое место для гравиплана, пролететь по самому ущелью невозможно. А река, просто дьявольский поток! В одном месте мы чуть машину не разбили о скалы.

— И ничего?

— Абсолютно! И по приборам, и визуально. Никаких следов снаряжения или стоянки. Видимо, мы прилетели сюда слишком поздно… — Спасатель тяжело вздохнул, и замолчал.

Его помощник устремил тоскливый взгляд в боковой иллюминатор, за которым медленно проплывали ребра гор.

— Может быть и так, — согласился я. Встал, подошел к пилотской кабине. Пол под ногами едва ощутимо вибрировал.

— Почему же вы сразу не стали искать здесь?! — огорченно воскликнул я, обернувшись к начальнику спасателей.

— Кто же знал, что эта девочка любит так шутить! — без обиды воскликнул Виджаядев и растерянно развел руками.

— То есть? — не понял я.

— Ну, как же! Если бы не эта записка… если бы она сразу написала, что собирается в Монастырское ущелье!

— Какая записка? О чем вы говорите? — теперь настала моя очередь удивиться.

— Обыкновенная! — спокойно пожал плечами Виджаядев. — Вот эта, — и он протянул мне аккуратно сложенный листок розовой бумаги.

Я поспешно взял у него записку, развернул. Мелкий почерк, буквы четко выраженного линейного шрифта. Так всегда пишут дети-школьники, осваивая сочетания древних славянских и санскритских букв, строго следуя правилам их написания. Я быстро прочел текст.

« Ребята! Я у Южных отрогов. Пожалуйста, не волнуйтесь за меня и не поднимайте тревоги, иначе мне достанется от „триэс“. Скоро буду.

Ваша Диви».

Святое небо! Как все это понимать? Вначале никому не известно об истинных намерениях Дивии, а теперь выясняется, что она оставила записку с предупреждением, и в ней четко указала цель своей поездки — Южные отроги. Я был в полной растерянности. Неужели Ганга ошиблась или что-то напутала? Посмотрел на Виджаядева.

— Кто вам передел эту записку? Где? Когда?

— В институте, — ответил он, немного удивленный моим возбуждением, — когда мы прибыли туда по вызову. Кто конкретно передал, не помню… Кажется, кто-то из студентов сунул в суматохе. Нет, лица я конечно не разглядел. Да и не до того мне тогда было. Действовать нужно было немедленно, ведь они и так упустили целый день! А раз в записке сказано, что девушка отправилась к Южным отрогам, мы ее там и искали.

— Прошу вас, постарайтесь вспомнить, кто передал вам эту записку! — попросил я. — Это сейчас очень важно!

— Нет, честное слово, не помню!

Сейчас Виджаядев был похож на добродушного растерянного медведя. Неожиданно меня озарило. Не знаю, как это назвать — интуицией или наитием?

— Возможно, он был худым, высоким и светловолосым, с бледным, таким болезненным лицом? — подсказал я.

— Мм-м… Как будто бы… — неуверенно произнес начальник ГСС и покосился на меня. — Точно утверждать не стану.

Я сел рядом с ним на сидение, задумчиво глядя в пространство пред собой.

— Поймите, мы сделали все возможное, — заговорил, словно оправдываясь Виджаядев, — все, что было в наших силах.

— Да, да, конечно! — устало отозвался я.

— Будем возвращаться? — спросил пилот, заглянув к нам из кабины.

Виджаядев и его молчаливый помощник вопросительно посмотрели на меня.

— Нет. Пролетим еще раз над ущельем!

Я прошел в пилотскую кабину, сел в одно из свободных кресел. Пилот привычно потянул на себя штурвал. Аппарат на мгновение завис на месте, не спеша, развернулся и неторопливо двинулся на север.

После широкой долины мы сразу окунулись в узкое ущелье. Красные стены его были полны забелевших трещин, точно страницы древних рун. Полчища горных вершин парили в бесконечных просторах, наполненных искрящимся чистым сиянием снегов. Их подножья утопали в вечной тени, и казались мрачными и унылыми. Когда же гравиплан вдруг опускался туда, его обступали грозные стены и осыпи круч, порывы ветра начинали сильно раскачивать аппарат, грозя разбить его о скалы. Туман, исходивший от мутных потоков, бесновавшихся внизу, сгущался все больше, обволакивая горные склоны, и пилот был вынужден поднять гравиплан на добрую сотню метров над этой мокрой и сумрачной глубиной. После нескольких неожиданных подъемов и поворотов в узких проходах, мы оказались на широком пространстве, окруженном разноцветными горами. На западе череда зубчатых вершин теснилась крутыми обрывами и осыпями, постепенно переходя в узкий туннель, уходивший в мрачную сырую мглу, поднимавшуюся со дна горного потока.

— Вот оно, Монастырское ущелье! — сказал Виджаядев, склонившись ко мне.

Даже отсюда были видны тучи брызг, поднимавшихся над водой. Солнечные лучи, с трудом достигавшие дна ущелья, дробились в них радужными всполохами. Ледяной ветер сгонял мокрую дымку на скалы, где она оседала наплывами инея. Отвесные стены ущелья поднимались рядами, закрывавших небо, обледенелых уступов. Далеко внизу можно было разглядеть едва приметную горную тропу. Петляя, она тянулась вверх по склону, вырываясь из темного мира ущелья, и от перевала к перевалу вела к отдаленному уступу горы, нависавшему над горной рекой. Наш аппарат поднялся высоко над горами, и я разглядел, что на этом уступе приютилось странное полуразрушенное сооружение, похожее на гнездо сказочной птицы.