Чаша судьбы
Шрифт:
Но страх не спрашивал разрешения, просто пришёл – и остался.
Когда вдалеке показался мост через Рябиновый ручей, под ложечкой противно засосало. Элмерику показалось, будто между балясин виднеется тёмный скрючившийся силуэт, но рыданий не было слышно из-за шума воды. Лошади заартачились и встали, что только подтверждало опасения барда: ведь эти умные животные всегда чуют нечисть. Как, впрочем, и собаки.
Пока Элмерик силился сдвинуть упрямых меринов с места, справа от дороги громко и хрипло каркнул ворон. Бард, вздрогнув, обернулся на звук, а когда снова взглянул на мост, то там никого уже не было. Лошади, не дожидаясь новых
Проезжая по мосту, он сорвал с перил обрывок ткани, развевавшийся на ветру. Тот напоминал белый шарф: благородные дамы вышивают такие перед турниром, чтобы обвязать плечо своему рыцарю. На расшитом золотыми нитями шёлке расплывались свежие пятна крови.
На мгновение Элмерику показалось, будто он слышит сдавленные всхлипы, но спустя мгновение их заглушил звук бурных весенних вод, и он решил ехать не останавливаясь.
Если известие о королевской баньши и встревожило мастера Патрика, то виду он не подал. Выслушал сбивчивый рассказ Элмерика, привычно поджав сухие губы, будто что-то обдумывая про себя.
– А ну покажи шарф.
Бард протянул ему окровавленный кусок ткани. Вот тут уже у наставника не получилось сохранить безучастный вид. Он широко распахнул глаза, по-птичьи вытянул морщинистую шею и схватил добычу длинными цепкими пальцами.
– Не бери в голову, – наконец, вымолвил он, пряча шарф за спину и отступая назад. – Я сам разберусь с этим.
После чего нырнул во тьму своей лаборатории, захлопнув дверь прямо перед носом у Элмерика.
Ну конечно, кто бы сомневался… Как Врата закрывать и с чудовищами сражаться – так все тут Соколы! А как что-то действительно интересное происходит – так «не бери в голову, сам разберусь».
Бард на всякий случай ещё разок постучался, но наставник и не подумал отозваться. Пришлось, как в старые добрые времена, идти к Соколятам, чтобы держать совет. В противном случае Элмерик опасался, что лопнет от любопытства.
Прошло всего два дня, как они вернулись на мельницу, чтобы продолжить обучение. За минувшие месяцы здесь ничего особенно не изменилось, разве что пыли и паутины стало заметно больше. Мастер Патрик всю зиму жил только на первом этаже дома, чтобы не бегать вверх-вниз по лестницам. Его ноге немного полегчало, но хромота до конца так и ушла. Наставнику по-прежнему приходилось ходить с тростью.
Обленившиеся за зиму брауни худо-бедно привели в порядок прежние ученические комнаты, и, хотя теперь каждому из Соколят вроде как полагались отдельные покои, пришлось пока довольствоваться тем, что было. Келликейт и Розмари не жаловались – после холодных залов Соколиного гнезда и королевского дворца общая девичья спальня казалась им пределом мечтаний. По крайней мере, тут для тепла хватало одеяла и не нужно было подкладывать под кровать жаровню с раскалёнными углями, которые всё равно остывали к утру.
Элмерик же был совсем не рад оказаться в старой спальне. Всё потому, что Орсон пока задерживался в столице и не вернулся на мельницу вместе со всеми, а значит, комнату опять предстояло делить с Джерри. После Зимней Битвы барду показалось, что их отношения немного улучшились – сложно считать врагом того, кто
Оставалось надеяться, что Джерри в ближайшие дни вообще не будет ночевать на мельнице, если, конечно, дочка старосты – рыжая красотка Мэриэнн – дождалась ухажёра, а не завела шашни с кем-нибудь другим. Элмерик, признаться, надеялся на её верность – чем меньше он сейчас будет встречаться с Джеримэйном, тем лучше. А там, глядишь, ленивые брауни сподобятся расчистить и остальные комнаты…
Бард был совсем не рад, что Каллахан остался пока в столице и Мартина с Шоном тоже от себя не отпустил. Поэтому из наставников, помимо мрачного мастера Патрика, на мельницу приехали не менее мрачный мастер Флориан и его взбалмошная сестрица – тут прямо не знаешь, кто из них всех хуже. Но сейчас все они были заняты своими делами и Соколят без нужды не доставали. Прежние занятия, когда все собирались в одной учебной комнате, похоже, никто не собирался возобновлять. Дескать, уже большие – учитесь сами, по книгам.
Но это не значило, что Элмерику дозволено было прохлаждаться и радоваться наступившей весне: командир выдал ему список поэм, которые следовало выучить наизусть, и обещал проверить, как только доберётся до мельницы. А когда именно доберётся, конечно же, не сказал.
Но было кое-что, что не позволяло барду отчаиваться. Близилась Остара, а это означало, что скоро проснётся Ллиун, прекрасная яблоневая дева. Весной они условились встретиться, и обещанный миг был близок, а её посулы в прошлый раз звучали… многообещающе. Поэтому Элмерик сгорал от нетерпения.
Сразу по приезде он сунулся в Чёрный лес, чтобы проверить: а вдруг Ллиун уже не спит? Среди замшелых стволов пахло влажной землёй и прошлогодними прелыми листьями. Всё вокруг буйно зеленело, распускалось, шло в рост. На полянах среди молодой травы красовались яркие поздние первоцветы. Другие младшие фэйри уже вовсю копошились под пнями, обустраивая новые жилища, плескались в полноводных ручьях, текущих по дну оврагов только весной, хлопали сонными глазами из бочажков, в которых отражалось весеннее мартовское небо, перекликались осипшими после зимы голосами с соседями, подражая перелётным птицам. Но Ллиун среди них не было. Возможно, оттого, что яблони ещё не зацвели?
Ждать Элмерик не любил, но ничего другого ему не оставалось. Так что эта история с королевской баньши подвернулась весьма удачно: по крайней мере, она поможет скрасить томительное ожидание, даже если и окажется сущим пустяком, не стоящим пристального внимания Соколов.
– Значит, ты сам её не видел? – В голосе Джерри Элмерику почудилась насмешка.
Может быть, её там и не было, но бард по привычке ждал подвоха.
– Говорю тебе: был тёмный силуэт. А потом лошади испугались, и…