Чаша ярости

Абрамов Сергей Александрович

Группа, стоявшая возле одной из скамеек, окружала Иешуа Он тоже стоял — в своем невидимом коконе, глядя в никуда, этакий бедный родственник, а вокруг гаддели и злились бессильные что-либо сделать люди. Если продолжать сравнение богатые родственники. Богатые эмоционально.

— Пропустите, дайте пройти! — Петр и Иоанн, покинувшие машину, теперь торили себе дорогу локтями и — что поделать! — кулаками.

Демонстрировать народу паранормальные способности не входило в их планы. Существовал негласный закон: прилюдно чудеса в стране Храм творит только Иешуа.

— Брат! Ты как?

Иешуа поднял глаза на пробравшихся к нему друзей:

— Жив. И здоров. Пойдемте?

Обратная дорога сквозь строй ненавидящих взглядов была не в пример легче Иешуа прокладывал коридор. Уже в машине Петр сообразил:

— Елки-палки! Их же надо усмирить как-то…

— Кого? — спросил Иоанн.

— Ну, людей этих. Разогнать…

— Не надо никого разгонять, — встрял Иешуа, — они ничего не сделали плохого, чтобы с ними так поступать.

— Пока не сделали… А из-за чего они вообще взъелись на тебя, Иешуа?

— Представь себе, не знаю. Все шло нормально, тихо, мирно, потом вдруг эти выкрики — и злоба… Кифа, много злобы.

— Странно, — только и сказал Петр.

Довезя Иешуа до безопасного места — его резиденция охранялась весьма серьезно, — Петр с Иоанном решили отправиться в координационный центр Службы безопасности, чтобы там, вместе с Латыниным, оглядеть всю территорию и покумекать о том, что же делать дальше.

— Это их-то не надо урезонивать? — Петр смотрел на большой экран в компьютерном зале и безрадостно качал головой.

«Картинки» шли сразу с шести камер наблюдения, и содержимое их было похоже больше на некий студенческий бунт, нежели На обычную жизнь Храма. Вид центральной части Храма — офис, магазины, гостиницы — был печален: везде битые стекла, поломанные торговые автоматы, заляпанные краской — где взяли столько?! — стены. Недвусмысленного содержания надписи — «Jesus, Go home!». To там, то здесь в поле зрения камер попадались авторы этих и иных бесчинств — люди в основном молодые, бесновато бегающие по улицам и бьющие что бьется. В любой бунтующей толпе находятся такие оголтелые экстремисты, абсолютно безыдейные, но радостно пользующиеся моментом вседозволенности. Если можно бить и крушить, то все равно под каким лозунгом. Еще более неприятная картина наблюдалась непосредственно воз ле резиденции Иешуа. Здесь собрался целый митинг. Как полагается — с оратором на импровизированной трибуне, для которой послужил еще один безвременно почивший автомат-уборщик.

— По какому праву он нас учит? — выкрикивал горе-идеолог — седой мужичок средних лет в странно выглядящей в такую жару вязаной кофте. — Кто он вообще такой?

Несмотря на малосодержательность речи оратора, каждый его выкрик бурно встречался окружающей «трибуну» толпой.

— Что за кекс? — Латынин кивнул на экран.

— Сейчас узнаем. — Дежурный остановил картинку, увеличил лицо крикуна, запросил компьютер, прочел вслух ответ: — Василь Зленко. Гражданин Украины, шестьдесят лет, женат, жена с ним, в Храме, приехали пять месяцев назад.

— Старожил, — сказал Петр.

— Что будем делать с этим Лениным новоявленным? — спр сил Латынин.

— Похвальное знание истории, капитан.

— Стараюсь. Но что же все-таки предпримем?

— Вот и думаю… — Петр потер подбородок, помолчал, решил: Значит, так. Собрать по Храму всех праздношатающихся молодцов зафиксировать в одном месте…

— Незаконно всех-то… Наверняка попадутся невиновные, попытался возразить Латынин.

— Ничего, потом разберемся, отпустим. Этих, на площади, тоже зафиксировать, оцепить, чтоб никто не прорвался. Буду беседовать с ними. И Ленина этого… Зленко… на землю опустить, чтоб не задавался слишком сильно. Идея ясна?

— Так точно, — кивнул Латынин и вышел из зала, попутно отдавая приказания в переговорник.

Несколько минут спустя на экранах, в которые по-прежнему пристально вглядывались все присутствующие в зале, наметились коренные сюжетные изменения. На улицах появились группы охранников в легкой защите, сопровождаемые тяжелыми «хаммерами» — для усиления эмоционального воздействия на толпу. Охранники бойко отлавливали хулиганствующую публику, тащили и грузили в специальные автобусы. Проходя очередную улицу, оставляли охрану для предупреждения повторных актов вандализма. Работали, в общем, грамотно, профессионально. К площади были стянуты несколько отделений охраны в усиленном виде — более мощная защита, больше машин поддержки. Толпу взяли в плотное кольцо, огородили пластиковыми щитами, подкатили грузовики с мощными прожекторами, чтобы снизить риск прорыва оцепления: человек не в состоянии смотреть на такой свет, а значит, и идти или бежать в его сторону тоже невозможно. Не совсем этично, но весьма действенно. Зленко снимать с «трибуны» не потребовалось — лишь увидев, как развивается ситуация, он сам почел за благо соскочить и затеряться в толпе.

Громкоговорящая установка на машине Петра была действительно громкоговорящей: голос наотмашь хлестал толпу:

— К вам обращается начальник Службы безопасности Храма Оруэлл! Да будет вам известно, что любые массовые мероприятия на территории Храма проводятся только с нашей санкции! Данный митинг не санкционирован! Повторяю, данный митинг не санкционирован!

В ответ Петр услыхал невнятный гул, в котором, однако, внятно читалось неприятие мистера Оруэлла, в частности, и всевозможных служб безопасности вообще. Но слышать в гуле или ропоте толпы какие-либо чувства — это прерогатива Мастеров, паранормов, а Оруэлл был всего лишь обыкновенным доберманом, цепко и честно охраняющим владения хозяина. Поэтому он предпочел остаться невозмутимым. Тем более что усилители тоже не были рассчитаны на проявления тонких эмоций.

— Как нарушители Внутреннего Устава Храма, вы подлежите принудительному выселению! Повторяю, вы подлежите принудительному выселению!

Ответный гул усилился, существенно прибавив в негативности.

Оруэлл не унимался:

— Сохраняйте спокойствие! Сейчас мы организуем коридор, по которому вы будете проходить строго по одному человеку! Повторяю, строго по одному человеку! Времени у нас много, солнце не высоко…

Следуя приказу, бойцы выстроили свои пластиковые щиты таким образом, что из оцепления получился узкий проход, в конце которого стоял автобус, готовый к приему пассажиров К коридору пошли первые люди, толпа предприняла попытку прорыва оцепления, которая была пресечена ярким светом прожекторов и работой водометной установки. Мокрые и временно ослепленные люди почти сразу успокоились и впоследствии подчинялись мегафонным указаниям Оруэлла беспрекословно.

В автобусе нарушителей прицепляли наручниками к поручням, агенты шарили в компах, выясняя их личности. В дальнешем каждого следовало препроводить под охраной в его жилье проследить, чтобы он собрал вещи и покинул территорию Храма Поездка до Киншасы — бесплатно.

Толпу разгребли посредством дюжины автобусов и шестисот человек охраны. Почти все люди, что имелись у Петра, были брошены на эту операцию. В тот день страна Храм лишилась трех с небольшим тысяч человек. Капля в море, если по большому счету но если каждая капля — на счету?.. А Зленко среди них не было.