Чаша ярости
Шрифт:
— Откуда она? — повторил вопрос Онтонен. Они говорили об Анне так, будто ее здесь не было, но она была, она внимательно, хотя и отстраненно, слушала диалог двух Мастеров, и не ощущалось, что он хоть как-то ее задевает, будто не о ней шла речь, а о какой-то посторонней, ничего для нее не значащей женщине. Ниоткуда. Обычная девочка из близкого к Довилю городка. Ле-Туке-Пари-Пляж, знаешь? Дэнис ее нашел или кто-то из людей Дэниса — неизвестно, но обнаружили в ней небольшую паранормальность, очень узко направленную: внутреннее чутье на грядущие события. Хорошее, впрочем, чутье, жить ей оно помогало изрядно: она профессионально играла, пока ее не отыскали, путешествовала по Европе. Рулетка, «black Jack», бридж… Короче, нашли, уговорили или купили — не суть, доставили в Довиль. Ты не прав, это было задолго до начала проекта «Мессия», года за три, пожалуй. Просто ее готовили к чему-то — загодя… Видишь, не зря готовили, пригодилась…
— Чутьем своим пригодилась?
Ответил Петру не Уве — Иешуа, остановив жестом руки уже открывшего было рот Мастера-один:
— Простите, Мастер, я отвечу Петру, все-таки это мой вызов и моя операция…
— И воля тоже ваша, Мессия, — слегка склонил голову Онтонен.
— «И небрегли о воле Всевышнего»… — странно и, на слух Петра, не к месту процитировал Иешуа, но тут же начал по делу: — Ты же знаешь, Кифа, что Дэнис готовил наш проект… — он сказал именно «наш», и это удивило и обрадовало Петра, — …давно, еще, пожалуй, до обнаружения меня в качестве отца семейства в Нацрате. А когда меня обнаружили и объявили проект «Мессия», Дэнис стал готовить Мари… — он по-прежнему называл ее привычным именем, — ценаправленно готовить. Он еще не очень-то понимал — для чего конкретно ее готовит. И лишь когда Йоханан стал одним из Апостолов, он исподволь повел тебя к тому, чтобы сохранить мне жизнь и так либо иначе переправить в реальное, как вы выражаетесь, время.
Будто там, в Иудее, оно нереальным было… Ну ладно, это — лирика. Короче, историю эту ты знаешь не хуже, а лучше меня. Может, только не догадываешься, что Дэнис тебя постоянно подводил к нужному для него решению, используя стороны твоего характера, который… как бы помягче… не слишком соответствовали вашей железной профессии, Мастер…
— Почему не догадываюсь? — спокойно, слишком спокойно спросил Петр. — Не только догадываюсь — знаю.
— Дэнис! — догадался или услышал Петра Иешуа. — Верно, он с тобой встречался… Тогда — проще. Короче. Он делает Мари Мастером-пятнадцать, она присягает на Кодексе в присутствии пятерых Мастеров… Кого, мастер Онтонен?
— Был я. Карл, Вик, Пьер и Джек, — перечислил Уве.
— И вы приняли ее в Мастера? — изумился Петр. — Вы же только что, Уве, сказали: небольшая паранормальность, хорошее чутье… Да таких в мире хоть одним местом ешь! При чем здесь Мастера?
— Мы приняли присягу Мастера, Петр, — сказал Уве, — очень сильного Мастера. Посильнее многих из нас…
— Каким образом рядовой паранорм становится большим Мастером? — не сдержался, заорал Петр. — Я что-то не припомню подобных фактов!..
— Сейчас припомнишь, — тихо и очень ласково произнес Иешуа. — Вспомни: Иершалаим, Песах, двенадцатилетний деревенский мальчик встречает богатого и доброго господина, потом — дом в Нижнем городе, еще двое взрослых незнакомцев, потом — провал в памяти и… Вспомнил?.. Конечно же вспомнил, ты и не забывал ни на секунду, ты щадил меня все эти долгие годы, Кифа, спасибо тебе, друг и учитель, только теперь мне не страшна никакая правда обо мне. Я есть я. Такой, какой есть… Так что Мари, Кифа, — это всего лишь очередная отличная продукция психо-матрицы. Как и я, Кифа, как и я…
«А если не Мастер? Если не совсем Мастер?»
«…буду руководить тебя, око Мое над тобою…»
«Я — машина самообучающаяся…»
Самое время для антракта.
ДЕЙСТВИЕ — 2. ЭПИЗОД — 10
КОНГО, КИНШАСА, 2160 год от Р.Х., месяц май
(Окончание)
Антракта не получилось. События не терпели остановки, гнали вперед по накатанной, а там уже маячил любимый беллетристами всех времен свет в конце туннеля. Правда, никто из беллетристов во все времена, лелея надежду вырваться сюжетом к свету, не задумывался о том, что именно ждет их героев на свету. Действовали по идиллическому библейскому принципу: «Сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце». Правда, в другом библейском тексте измученный персонаж вопрошает: «На что дан страдальцу свет и жизнь огорченным душою?»…
Хотя что за фантазия — поверять все библейскими цитатами!
Известно же: Библия — книга многозначная…
Уве попросил хозяев:
— Господа, прошу оставить нас наедине с Мастером-пятнад-цать. Не обижайтесь, мистер Иешуа, я отлично понимаю ваш интерес в этом деле, но, увы, оно в первую очередь корпоративно, касается всех нас, Мастеров, и боится свидетелей.
— Я понимаю, — покладисто сказал Иешуа, а Петр машинально отметил, что самому Иешуа присутствовать на церемонии нет необходимости, он и без того услышит все, что будет происходить в его кабинете, а остальные… На остальных, если честно, и Петру и, по-видимому, Иешуа сейчас было наплевать. Перетопчутся без подробностей, подробности болезненны и непродуктивны… — я понимаю, повторил Иешуа. — Хотя без меня вы… — явно что-то хотел еще сказать, но не стал, махнул рукой и быстро вышел и кабинета.
И Петр не уловил причины столь странного поведения Мессии Расстроился он, что ли? Мари ему жаль?.. Два этих самому себе заданных вопроса привели Петра к простому и понятному ответу: расстроился и жаль. В самом деле, больше года Мари шла бок о бок с Иешуа, первой пришла к нему — да, ошарашившему мир своим явлением на парижском стадионе, да, растиражирован-ному п° всем медиа-средствам, но — одинокому до умопомешательства в этом ошарашенном им мире, ни черта в нем не понимающим, растерянным и лишь в одном уверенным: он, этот мир, плох, его надо перестроить.
Пришедшая первой Мари стала для Иешуа своего рода поводырем, и поводырем, надо отдать ей должное, умелым и, главное, верным. Стоит вспомнить: Эфиопия, Нью-Йорк, Колумбия, Югославия, опять Нью-Йорк, потом — Конго, потом частые, хотя и мгновенные по срокам перелеты из страны в страну, встречи с лидерами этих стран — чаще всего вежливые, украшенные виньетками протокольных правил, тоже отфиксированные в медиа, но, по сути, по делу, бесполезные для страны Храм, и всегда рядом была Мари. Не Петр — он строил страну Храм. Не Иоанн — он создавал ее Дух и Образ. Даже не Крис, восторженно прошедший начальный путь от Эфиопии до Конго, — теперь он лепил имидж страны Храм. Нет, всегда — Мари, даже если потом рядом возникла Соледад… Но вот закавыка: возникла-то она рядом с Иешуа, бросилась из дому за Мессией, а потихоньку-полегоньку Мари приручила ее, сказала: «К ноге!» — и та пошла рядом. А Иешуа не возразил.
Какова же сила жила в этой женщине, если Иешуа до поры ни на миг не почувствовал ее суть!.. Смог бы Петр так: изо дня в день, из часа в час, из минуты в минуту быть в постоянной боевой готовности, не расслабляясь даже во сне, ибо во сне тоже можно Раскрыть себя и — конец. Уж кто-кто, а паранорм это понимает лучше кого бы то ни было… Петр понимал, но понимал и другое: сам он так не смог бы. Видимо, поэтому — поэтому тоже! — Дэнис определил Мари, или Анну, как более сильную. Смирись, Петр, так, похоже, и есть…
А когда Иешуа ее расколол? Или иначе, но тоже прибегая к Аргону: когда она прокололась?.. Вероятно, недавно, вероятно, когда несчастья посыпались на страну Храм и ее обитателей, как из дырявого мешка, когда Дэнис активизировался вовсю — раньше-то ничего не вызывало никаких подозрений, раньше все было идилличным и радужным…
Петр полагал, что Иешуа поделится с ним, как говорят ученые мужи, историей вопроса. В том, что у данного вопроса кое-какая история имелась — ну, хоть с месяц или даже два, — сомнений не возникало. Очередной выход на Биг-Брэйн — ну, это, положим, быстро, но дальше — оживление тайм-капсул, ожидание, пока Мастера доберутся до них (ведь наверняка кто-то мог оказаться далеко от схронов), встречи и разговоры с Мастерами поодиночке и вместе (каждому — объясни, каждого — убеди…) и, наконец, финальное представление с так называемым волновым вакуумом…