Чаша ярости
Шрифт:
Иешуа притормозил на берегу — у спуска к ботам.
— Они на ходу? — спросил.
— Обязательно, — ответил Круз.
Странно, но он сейчас абсолютно не чувствовал страха, хотя, как принято считать, не чувствующий страха воин, — нонсенс в час войны, страх — чуткий индикатор опасности, без него исчезает разумная осторожность.
— Чем вооружены вертолеты? — еще спросил Иешуа.
— Я на них никаких ракет не углядел, а пулеметы стоят по умолчанию. Очень мощные. Тысяча выстрелов в минуту. Мы называем это «градом смерти». А «вулканы»… Вы же сами все видели…
— Почему «Кашки» не стреляют?
— Психическая атака. Пугают.
— Кого? Миротворцев?
— Нет, мы привыкли. Сербов и албанцев, конечно.
— Зачем пугать?
— Профилактика.
— А бомбы?
— Я не понимаю. Возможно, ошибка…
— Ошибка — при автоматическом определении точек сброса?
— Бывает… Но здесь скорее точкой сброса был берег реки, не занятый людьми. Вы же сами видели… Таких полетов много, через день — точно, и всегда они — просто демонстрация силы…
— Чушь какая! — сказал, как выругался, Иешуа. — Ведь все же небось знают, что подобные атаки — обыкновенная пугаловка…
— Не всегда, — ответил Круз. — Бывает, что и стреляют, «град» — это частенько, и еще бомбят. Когда сербов, когда албанцев… Особенно когда наземные военные действия активизируются. Поэтому сербов — чаще, они активнее… Сейчас-то внизу тишина… Хотя… — Он не договорил.
Развернувшаяся с албанской стороны группа из трех «Кашек» синхронно и стремительно пошла назад, и по неслышимому приказу невидимого командира ударил накарканный Крузом «град смерти». Тяжелые пули взрывали землю, выворачивали траву, все это невысокими фонтанчиками взлетало в воздух. Как дождь по воде. И непрерываемые следы фонтанов потянулись дальше, дальше-к позициям миротворцев Корпуса «Балканы», и продолжал рвать воздух двигательный рев, смешанный с непрерывным грохотом пулеметных очередей.
— Ложись! — автоматически, так же как и Вукич получасом ранее, крикнул Круз и упал в ивняк, опять автоматически закрыв затылок ладонями.
И вдруг почувствовал, как некая сила поднимает его и ставит на ноги.
Силой оказался Иешуа.
— Что с тобой? — удивленно спросил Иешуа, по-прежнему Держа майора за ворот.
— Так стреляют же — с отчаянием в голосе воскликнул Круз. Он знал, что все сделал правильно, по инструкции.
— Ничего не бойся, — наставительно сказал Иешуа, вдруг переходя с майором на «ты». — Никогда ничего не бойся. Почему всплыл страх? Его же в тебе не было…
— Не знаю, — растерянно ответил Круз.
Он и впрямь не знал.
— Живи спокойно. И знай: страха вообще нет, он придуман теми, кто хочет бояться и не понимает себя… — И вдруг спросил, помолчав: — Почему они стреляют по своим?
— Они же не видят. Очень высокая скорость.
— Кретины!.. Давай в лодку. Заводи ее.
— А вертолеты?..
— Я же сказал: страха нет.
Страх и вправду опять ушел, хотя Круз все-таки опасался нового, не игранного доселе психологического состояния. Вот так: ничего не опасался — ни вертолетов, ни пулеметов, а вот этого ощущения безопасности — вовсю.
«Кашки» развернулись снова и снова полили «градом» землю — не сербскую, не албанскую, а опять нейтральную, которую добросовестно караулили миротворцы… Они явно сознательно били по-своим, но вот вопрос: почему они начинали стрелять именно здесь, над своими, почему невидимые пулеметчики включали стреляющие машинки над землей по эту сторону Ветерницы, и не по пустому берегу, а явно по людям капитана Латынина?..
Круз запустил двигатели бота, тот круто рванул с места, понесся на ту сторону реки, оставляя за собой узкий и длинный пенный след. И тут же река вспухла от выстрелов. Пули ложились вдоль следа, рядом с бортами, а бот несся через реку, словно окруженный каким-то пуленепробиваемым колпаком, и Иешуа стоял на носу, глядя на албанский берег, стоял в полный рост, и Круз непривычно спокойный и изумленный своим спокойствием — целенаправленно рулил к позициям албанцев, в такой же ивняк, в такую же омытую рекой землю, которая, как сказал Мессия, принадлежала Богу, только Богу и никому больше.
Они ткнулись в ивняк, Иешуа соскочил в воду, выбрался на сухое, подождал, пока Круз закрепит швартовый канат за какое-то кривое деревце.
«Кашки» ушли. Тихо стало вокруг. Даже комары попрятались под листву.
— Как все это понимать? — спросил Иешуа.
Только любопытство — никаких дополнительных эмоций.
— Не знаю, — честно ответил Круз.
— Они стреляли только по позициям миротворцев. Они бомбили только позиции миротворцев. Полагаю, у капитана Латынина личный состав поредел. А может, и самого Латынина нет. Град выбил посевы… — сказал странную фразу, замолчал надолго. Круз ждал. — Как ты думаешь, майор, — продолжил Иешуа, — на кого они свалят гибель миротворцев? На сербов? На албанцев? А может, вообще на какую-нибудь третью силу, на пришельцев из космоса, например? Какой смысл? Ведь «град» есть «град», как я понимаю, его не выдать за легкий автоматный «дождик», я уж не говорю о бомбежке, и никто не возьмет на себя ответственность за такую смерть солдат — ни сербы, ни албанцы. Действительно, одна надежда на пришельцев… Но подумай, майор, зачем твоему начальству неудачная провокация? В штабе не дураки сидят, так?
Круз послушно кивнул: так, мол.
— Что ты имел в виду, когда сказал «пока»?
— Что «пока»? — не понял или не захотел понять Круз.
— Не прикидывайся, майор. Ты же что-то знал о возможности обстрела позиций миротворцев.
— Ну-у, разве только краем уха…
— Что краем уха?
— Да если честно — ничего конкретного. Что надо бы, мол, что ситуация законсервирована — стоит взорвать…
— Верю тебе. Слышу, что правду говоришь. Сдается мне, что если мы не поспешим, то не найдем на позициях Латынина не только живых, но и трупов. Успеют убрать. А «вулканы» и «Кашки», поддержанные общественным негодованием, которое охотно растиражируют медиа-средства, начнут следом бомбить и вышибать «градом» либо сербов, либо косоваров. Против кого прикажут негодовать, того и уничтожат. В разумном количестве, конечно… Это не война, майор. Это политика, замешенная на крови. Как там Латынин говорил: двое дерутся — третий не мешай? Верно говорил, двое подерутся и устанут, если их не подстегивать. Так что все здесь только от третьего и зависит. А кто у нас третий?
— Командование Корпуса?..
Иешуа невесело засмеялся:
— Командование Корпуса — мясорубка. А ручку крутят другие люди. Я их покажу тебе, майор, если захочешь.
— Я бы хотел… очень…
— Значит, пойдешь со мной.
— Назад?
— Пока назад, — опять засмеялся Иешуа, — а потом — дальше. Но это будет потом. А сейчас я хотел бы спасти тех ребят Латынина, кого еще можно спасти…
— А к косоварам? — рискнул напомнить Круз.
— Уже нет смысла. — И добавил непонятное: — Они тоже слепы от рождения… Заводи мотор, майор, времени у нас — кот наплакал…
Круз запустил движки и погнал бот обратно, выжимая из него все, на что способны были могучие «мерседесовские» лошадиные силы. Спросил с надеждой, перекрикивая вой моторов:
— Вы думаете, кто-то остался жив?
Иешуа крикнул в ответ опять малопонятное:
— Там — моя ученица…
Впрочем, малопонятное всегда наиболее убедительно.
ДЕЙСТВИЕ — 1. ЭПИЗОД — 4
БАЛКАНЫ; КОСОВО, ПРИШТИНА, 2157 год от Р.Х., месяц октябрь
(Окончание)