Чаша ярости
Шрифт:
— Демагогия! — Дэнис вскочил, откинув ногой кресло на колесах, и оно покатилось, покатилось, покатилось — большой у хозяина кабинет. — Ты меня расхожими цитатками не дави. Ты отвечай: работа или война? И учти: не с тобой война, ты для меня — никто, и звать тебя — никак, ты отсюда вовек не выйдешь, если я не захочу. А Иешуа без тебя — мой!
И не такой уж он оказался умник, Дэнис этот гребаный, а скорее даже дурачок. Ванька-встанька со звоном. Звону — много.
— Это вряд ли, — сказал Петр и, как некогда Иешуа, взмахнул руками.
И грузный гигант Дэнис легко взлетел в воздух, впечатался в стену — так, что рухнула с крюка картина, толково изображающая красные пятна на желтых полосках, а потом Дэнис оторвался от стены, подлетел к потолку, прилип к нему, как лягушка, распятая на дощечке препаратора. Замер, открыл рот, явно пытаясь что-то сказать, вернее, выдавить из себя фразу или хотя бы слово, но не в силах был, не в силах…
— Получается, что все-таки — война, — сказал Петр, сочувственно глядя на лягушку снизу вверх. — И получается, что все-таки — со мной.
И вышел сквозь стену.
Хотя этаж-то был весьма высоким — аж двенадцатым.
А Дэнис так и остался висеть.
ДЕЙСТВИЕ — 2. ЭПИЗОД — 6
КОНГО, КИНШАСА, 2160 год от Р.Х., месяц февраль
Петр покачивался в кресле, задумчиво глядя на стоящую перед ним бутылку с «Петрусом», подаренную Нгамбой и пока все еще закупоренную. Еще бы: Нгамба так явно намекал на высокий уровень раритетности — или все же эксклюзивности, если о вине? — содержащегося в бутылке напитка, что боязно было тратить его по какому-либо пустому поводу. Как обычно в одиночестве, беседовал сам с собой, беседовал вслух, по-русски, что честно признавал симптомом шизофрении в легкой, начальной стадии.
— Может, сейчас и открыть? Да нет, жаба душит… И повода не вижу… А какой должен быть повод?.. Что-то радостное: день ангела, рождение, свадьба, воскрешение старого друга — как Лазаря, например… А если там не вино, а уже уксус? Лет-то ему немало. Вот и отметишь рождение, свадьбу, воскрешение глотком доброго старого уксуса…
Похоже, бутылке сегодня опять откупориться не светит. Петр повертел ее в руках и, вздохнув, убрал в стеклянный шкаф. Пусть там стоит, глаза не мозолит. До поры. Придет же она когда-нибудь — пора рождений и свадеб…
Это был один из тех нечастых моментов, когда делать было абсолютно нечего. На улице — полуденная жара, кажется — все и вся кругом спит, разморившись под яростным тропическим солнышком. В голове — вялотекущий сумбур, в членах ватность и истома. Можно было бы найти кого-нибудь, — Иоанна, например, посидеть в баре за стаканчиком чего-нибудь холодненького — уж только не вина, поболтать об отвлеченном… Но — лень. Лень шевелить языком, лень Шевелить мозгами. К тому же известно, что Иоанн сейчас занят — наверное, единственный во всем Храме, кто при деле, хоть и личном: жара нипочем, он не прячется в кондиционированном климате штаба, он снаряжает «хаммер», чтобы поехать побороздить полигон! Вот молодчина — за весьма краткое время, что живет в двадцать втором веке, он успел освоить, похоже, все транспортные средства какие вообще способны перемещаться в пространстве. Не поленился, выпросил у Нгамбы реактивный джет, научился пилотировать. Лучшего пилота «элиминатора», чем Иоанн, наверное, во всей армии Конго не сыскать… Хорошо-то сие хорошо, только непонятно:-зачем ему это? Петр спросил как-то, Иоанн ответил, улыбнувшись:
— Хобби.
Странное хобби для кумранского затворника, крестителя сынов Израильских, врага Иродиады, жены Ирода Антипы, псевдообез-гяавленного и возрожденного внове уже не Предтечей, но Богословом, тоже человеком-легендой, а потом волею Иешуа очутившегося в двадцать втором веке и легче легкого прижившегося там, даже любимую Марфу свою, сестру Лазаря, малость запамятовавшего: соблазнов-то кругом сколько! Однако соблазны оказались техническими, двигающимися по земле, воде и воздуху, скоростными, опасными…
Бог ему судья, не Петр же!..
Петр подошел к зеркалу, оценить — все ли в порядке с лицом мистера Оруэлла, не деформировался ли силикон от жары, не по-кривел ли вновь босс Службы безопасности Храма?
Не покривел. Труды барселонского мастера пластической хирургии смотрелина Петра из зеркала суровым, подобающим должности взглядом. На мгновение Петр задумался о том, что слишком давно не видел своего истинного лица, не забыть бы. После беседы с Дэнисом образ мистера Оруэлла утратил львиную долю своей нужности — зачем теперь скрываться, если тот, ради кого Петр носит под кожей силиконовые вставки, изменяющие внешность, уже все о нем знает. Но родное лицо все равно просто так не вернешь — с мистером Оруэллом уже знакомо много людей, и странновато было бы однажды предстать пред ними в совершенно ином обличье. Да еще и имя вернуть. Мастер Петр Анохин. Мастер чего — вот, к слову, вопрос…
— Да, по-видимому, мистер Оруэлл еще поживет, — сказал Петр зеркалу.
Подмигнул себе, улыбнулся: а что, мистер Оруэлл не такой уж и плохой парень. Потряс головой — унять бездельные мысли, ре шительно вышел из комнаты: есть-таки пара дел, которые небесполезно сотворить. Глагол, применимый прежде лишь к действиям Мессии, стал общеупотребительным. Да и то объяснимо: сотворить чудо, сотворить радость, сотворить пакость — все соединимо с точки зрения языка. А с точки зрения морали? Господа, господа, при чем здесь язык, точнее терминология!.. Кстати, что сотворить-то? Например, проведать дежурных в компьютерном зале, наведаться к командиру группы немедленного реагирования, разузнать: что, где, когда и как. По дороге Петр размышлял: а не устроить ли учебную тревогу, чтобы бойцы не расслаблялись? Но сам же себе и ответил — нет. Они и без учебных тревог постоянно — в напряге. Реальных тревог в последние месяцы — выше головы.
Нападение на Иешуа в Соборе, мелкий, но вредный постоянный шпионаж какое, к черту, расслабление!.. Петр с радостью отмечал, что ребятам сейчас даже палка не требуется: они непрерывно находятся в боевом настроении и поддерживают его, как умеют, как наличные технические средства позволяют.
Вот и сейчас в прохладной — кондиционеры фугачили исправно! — дежурке шла яростная, но бескровная полувиртуальная баталия на световых мечах, на отличном компьютерном симуляторе, который был одновременно и увлекательной игрой, и средством для неплохого тренинга. Двое затянутых в специальные сетчатые костюмы качков ожесточенно фехтовали лучами — красным и синим. В комнате стояло характерное силовое гудение и пахло озоном. Режиссер стародавнего фантастического фильма «Звездные войны» оказался пророком — картина, что наблюдал сейчас Петр, один в один походила на то, как рубились двухмерные Люк Скай-вокер и Дарт Вейдер на архаичных плоских экранах. При виде Петра фехтовальщики остановились, погасили лучи, вопросительно уставились на вошедшего начальника.
— Тренируетесь? — зачем-то спросил Петр.
— Тренируемся, — хором ответили бойцы.
Они были в нерешительности — с чего бы это боссу так вот росто приходить в дежурку? Не царское вроде это дело…
— Хорошо, — лаконично резюмировал Петр и вышел. За спиной вновь включились силовые поля и зазвенели еветовые мечи.
Компьютерный зал тоже сюрпризов не преподнес: все спокойно и мирно, экраны горят, дежурные сидят.
— В ходе дежурства никаких нештатных ситуаций не возникало, — отрапортовал начальник смены, вытянувшись по стойке смирно.