Часовой
Шрифт:
– Пожалуйста, - говорит, - пожалуйста!
– Ладно, вызову. Но только отойдите вы от ворот. Он отошел к забору.
Хорошо, что я догадалась так сделать. Быть может, Кондратьичу тоже будет обидно, что к нему пришли, а повидаться не удалось: никто даже не захотел его об этом известить. Вызвать за ворота можно даже военнослужащих - это самое обыкновенное дело. Я подозвала дядю Васю.
– Скажи Кондратьичу, пускай выйдет за ворота. К нему Медведев пришел.
Дядя Вася оставил возле меня совок и метлу и побежал. Да ведь он готов лоб расшибить для Кондратьича.
Возвращается.
–
– Нет, пропустить не могу, - сказала я.
– Ой, брось, - говорит дядя Вася, - брось ерундить! Пройдет и сейчас же при тебе выйдет; а так тоже нельзя ни для кого снисхождения не делать, особенно для Кондратьича. Он сказал: «Передай Ольге, что пришел мой племянник и я прошу его ко мне пропустить».
Я молчу. Что ж, ссориться с дядей Васей, с Кондратьичем? В самом деле, пройдет племянник к Кондратьичу, поговорит и выйдет. Пустяки! Медведев опять к воротам подходит.
– Кондратьичу некогда, - говорю я.
– Проходите к нему, только ненадолго: мне скоро смена.
– Да мне всего на десять минут, - сказал он и прошмыгнул на двор. Так быстро! Я даже от него не ожидала. Точно растаял среди рабочих.
Представляла я себе, как будет хорошо, когда сменюсь, но получилось другое.
Когда я ужинала, я не чувствовала, что ем, и, лежа в постели, не ждала, когда придет Дашенька. Мне ничего не хотелось рассказывать - Медведев не вышел…
Еще полчаса рабочие таскали кирпичи, и я держала ворота открытыми. Не вышел, а говорил: «Мне всего на десять минут». «Ну, ничего, - подумала я, закрывая ворота.
– Я его через будку выпущу». Стою в будке, - не появляется… и дядя Вася исчез, а то бы я дядю Васю послала его искать. А тут не появляется и не появляется.
Пришла мне смена. Первый раз я смене не обрадовалась. Ну, что делать? Не могу же я сказать, что хочу стоять на посту еще!.. Я сдала пост.
Да, Медведев так и не вышел при мне.
Глава X. КОНДРАТЬИЧ
В комнате еще полумрак, тишина. Но вдруг заговорило радио. Шесть часов. Новый день занимается…
При первых звуках радио на отделении дежурная сестра встряхивает градусники и начинает еще сонным больным измерять утреннюю температуру… На заднем дворе вырастает, как из-под земли, фигура дяди Васи. Он начинает скрести асфальт метлой. А часовые? Часовые шагают взад и вперед бодро, думая, что осталось стоять уже недолго… Вот что значит шесть часов.
А мне можно спать хоть до восьми. У меня утро свободное, но я больше спать не могу. Я себе представила, что произошло с Медведевым.
Когда он наконец наговорился с Кондратьичем и направился к воротам, часовой прогнал его от ворот, потому что с заднего двора никого выпускать нельзя.
Тогда Медведев попытался выйти через главный подъезд вместе с рабочими: ведь другого выхода из госпиталя нет.
Но часовой на посту у главного подъезда проверяет пропуска и у выходящих. Этот часовой и задержал Медведева,
Да, он уже выяснил еще вчера… и доложил начальнику караула - старшему лейтенанту Голубкову, а быть может, и начальнику госпиталя. Новый день занимается, что-то будет?
Зашевелилась Дашенька. Ей вставать время. Быть может, ей об этом рассказать?.. Она скажет: «Ну, пропустила племянника к Кондратьичу - подумаешь, какая беда!..» И мне станет легче.
Нет, она считает, что нужно поступать по совести даже в каждой мелочи. За то и бранит своих аптекарей, что они это нарушают. Мне легче не станет, не расскажу.
Дашенька приподнялась и, наверное, взглянула на меня, потому что стала одеваться в полумраке, не поД' нимая штору, чтобы меня не тревожить. Что-то звякнуло, верно, мыльница, которую она взяла с полки.
Так и есть, она пошла умываться. Пошла босиком, потому что сапоги у нее скрипят.
Вот как она бережет мой сон! Наденет сапоги только тогда, когда совсем будет уходить, у самых дверей. Милая Дашенька, что за это сделать для тебя?
Вот что я сделаю. Когда она уйдет, сейчас же встану, принесу горячей воды и буду в нашей комнате мыть пол. Она это любит. Придет вечером и скажет: «А, ты пол вымыла? Как хорошо! Сразу воздух другой!»
Вымою пол чисто-начисто, чтобы босиком ей было ходить приятно. Не вышло.
Дашенька ушла. Но только я вздернула штору, раздался громкий стук в дверь.
– Кто там?
– спрашиваю я.
– Это ты, Ольга?
– Голос как будто Галины.
Я приоткрыла дверь.
– Выходи скорей на двор, - говорит она.
– Старший лейтенант Голубков велел до завтрака построиться на дворе всем, кто сменился и от наряда свободен.
– Зачем?
– спрашиваю я.
– Да получилась одна неприятность, и он будет с нами говорить…
Она ушла.
Ну вот!.. И так быстро?.. Из-за меня команда будет строиться… Старший лейтенант Голубков решил меня отчитать перед всеми.
Надеваю гимнастерку, руки не слушаются, и не знаю, куда девался ремень… Когда наконец оделась и берет натянула синий с красной звездочкой, вспомнила, что не умылась. Но так и пошла неумытая.
На втором дворе возле арки строилась караульная команда. Второй двор бывает забит машинами, но сейчас машины ушли - и там свободно…
– Равняйсь!
– командует старший лейтенант Голубков.
Вдруг подбегает Пацуфарова, запыхавшись, придерживая рукой противогаз.
– Разрешите встать в строй.
– Почему опаздываете?- спрашивает старший лейтенант Голубков.
– А я, товарищ начальник, только что сменилась с вы'шки. С вышки далеко идти.
Старший лейтенант Голубков разрешил ей стать в строй, а она соврала. У нее в противогазе торчит стеклянная банка с кашей. Она сменилась и еще бегала за завтраком. Вечно врет!
А что со старшим лейтенантом Голубковым? Он всегда такой спокойный, даже во время обстрела. На занятиях с нами, особенно на строевых, кто его терпеливей?.. А сейчас дает команду: