Часть четвёртая
Шрифт:
– Да объясняй уже!
– махнула рукой Вивер, отошла от стола, села в кресло и уставилась в пустоту.
– Только давай покороче.
– А может, не надо?
– спросила я.
– Может, потом?
– Потом?
– переспросила Джессика.
– Когда потом? Когда наступит следующий раз, и ты опять будешь не в теме?
– Девочки, угомонитесь. Хозяйка лоби дала добро...
– Тебе попробуй не дать, - не поворачиваясь, вставила Вивер.
– ...и пока она отдыхает, я коротенько просвещу нашу нелюбознательную глупышку. В конце концов, я согласен с Вивер, что им нужен какой-то стимул для обращения за знаниями. Надо будет над этим подумать. Нам всем. Итак... Инц, вначале компьютерной эры для моделирования виртуальных миров были разработаны два фундаментальных подхода. Один
Алекс поманил меня пальцем, проследовал к двери и открыл её. Мы вышли наружу.
– Вивер!
– крикнул Алекс в дом.
– Покажи ей!
Алекс ткнул пальцем в горизонт. Я посмотрела в указанном направлении и ахнула. Небо задвинулось и на горизонте показалась вертикальная стена, полностью состоящая из воды. Стена эта была настолько широка, насколько хватало взгляда. Алекс показал наверх. Я, опасаясь себе даже представить, что там увижу, задрала голову и посмотрела. Где-то очень-очень высоко показался потолок, точно также полностью состоящий из воды. Алекс поманил меня пальцем обратно в дом, мы зашли и он закрыл дверь.
– Но...
– начала я и сама себя оборвала.
– Что?
– спросила Джессика.
– Но мы же стоим на земле? Дом стоит на земле?
– Нет, Инц, - сказал Алекс.
– Земля смоделирована в уже вычтенном пространстве, но она также лежит на воде.
– Но как такое может быть?
– Это ментальный мир здесь может быть многое. К тому же не надо думать, что вся эта вода сейчас рухнет на тебя. Нет, границы мира её надёжно держат.
– Но ведь уже рухнула один раз!
– Это произошло потому, что убили Камолова и симуляция перезапускалась. Она объявила всё выделенное пространство подлежащее стиранию, после чего вновь вычла область для моделирования и создала мир заново.
– Ну, хорошо, допустим, я поняла. Но что всё это значит? Это тоже экзотический компонент из памяти Барбары?
– Как бы, и да... и нет.
– Почему?
– Потому, Инц, что с одной стороны когда-то давно моделирование миров на основе пустоты было выбрано приоритетным, и в принципе, обратный подход действительно ушёл на свалку истории. До недавнего времени. Когда мы, выйдя в космос, впервые столкнулись с понятием ментальных атак, был обнаружен один интересный... нюанс. Если стоит задача создать мир грёз взамен реального, намного проще данную задачу реализовывать через концепцию вычитаемого пространства. Потому что когда разум, помещённый в такой мир, каким-то образом попытается пересечь границу мира, то в добавляемой концепции он рухнет в бесконечную пустоту. Да его вернут обратно, но у него может возникнуть множество вопросов, в то числе и тот, что приведёт к пониманию иллюзорности происходящего. А вот при вычитаемом пространстве подверженный внушению упрётся в "осязаемый" предел мира, и вопросов о происходящем будет меньше.
– Всё, вы закончили?
– спросила Вивер, поднимаясь с кресла и подходя к столу.
– Вот и хорошо. Алекс, просвети меня, я чего-то не понимаю? Что нам даёт этот твой перезапуск симуляции по случаю выведения игрока Камолова?
– То, что, скорее всего, не сражение их друг с другом является целью игры.
– Целью игры является элементарное запудривание мозгов.
– Дорогая моя... наставница, должен напомнить тебе, что это ловушка Имаги, и у неё есть конечная цель. Она должна давать возможность играющим выполнить условия игры.
Вивер замолчала и задумалась. Как и все остальные. Кроме Алекса. Он с интересом осмотрел наши выражения лиц, затем сказал:
– Девочки, о чём задумались? У нас недостаточно данных для точного установления условий игры. Мы только исключили все соревновательные варианты.
– Наверно, ты прав, - задумчиво сказала Вивер.
– Но есть кое-что, на что я хотел бы обратить ваше внимание.
Алекс ускорено прокрутил запись ещё раз, останавливаясь и показывая конкретные сценки из произошедшего. Их было три - разговор Камолова со старшим почтальоном, разговор Нимуша и Сльюит, разговор Каролины и опять же Нимуша.
– Предлагаешь нам понять, что в них общего?
– спросила Джессика.
– В общем, да.
– Не смеши меня, Джесси!
– сказала Вивер.
– Ты забыла, с кем разговариваешь? Он ведь уже чуть ли не прямо в глаза обозначил, что в них общего.
Джессика нахмурилась, задумалась, и буквально через полторы секунды просияла:
– В каждом разговоре прямо или косвенно поднимался вопрос моральных прав, возможностей и ответственности военных!
– Разумеется, Джесси. Ну ты, блин, даёшь, конечно...
Да, одна из больных тем, цеплявших Алекса во всех без исключения, даже безобидных ситуациях, была как раз тема ответственности военных и пренебрежения ими же своих обязанностей. Он готов был разорвать собственными руками любого вояку только за одну фразу случайно или сознательно оброненную, типа "война всё спишет" или "мы никому ничего не должны". Ни для кого из наших не было секретом, что военные за всю историю человечества неоднократно крупно лажали и не несли за это никакой ответственности. Но особое отношение к этому вопросу Алекса, обусловленного по слухам какой-то историей из его прошлого, в своё время послужило чуть ли не главным доводом при выдвижении именно его кандидатуры в президенты человечества, особенно после истории с потерей огромного количества женского населения. Смертные даже представления себе не имеют о том, за что они на самом деле обязаны иметь такого Президента, как Алекс. И хоть привычку подолгу отсутствовать на посту он завёл почти сразу и на первый же срок, но военным он спуску не давал с тех пор стабильно. Что особо отразилось на качестве подготовки офицеров и их моральной ответственности за многое, что военнослужащие могли учудить.
Существовала, кстати, одна интересная практика. Некоторые генералы знали, как связаться с Алексом, прямо или косвенно. И у них была негласная договорённость. Некоторых особо рвущихся выслужиться курсантов, за которыми подозревали неадекватную мотивацию или неверный моральный уровень или принципиальное непонимание сути службы, отправляли на "тест" Алексу, если последний был свободен.
Курсантам рассказывали, что это очень своеобразный капитан, как никто другой способный объяснить суть военной службы, и, если курсант пройдёт у него тест и Алекс даст ему рекомендацию, то такого курсанта с руками и ногами без вопросов возьмут в любой учебный офицерский корпус, в который курсант придёт с такой рекомендацией. Да и карьера ему в будущем будет практически обеспечена. Ну, кто от такого откажется? Нет, разумеется, были смышлёные или очень осторожные курсанты, которые предпочитали добиваться всего своими силами. Но, во-первых, те, кто отказывался от такого шанса, с 50% вероятностью закрывали себе дорогу в офицеры. Там всё зависело от того, как конкретно оценивал данного курсанта генерал, дающий ему "направление" к Алексу. Если он считал, что курсант сможет перебороть своих внутренних демонов и стать на путь истинного офицера, он мог дать ему шанс, так как изначально "направление" к Алексу уже являлось, по сути, последним шансом перед отказом или отчислением. А во-вторых, многие курсанты понимают, что, скорее всего, это тоже тест, тест на смелость, который они должны пройти.
К слову, в этом месте они правы на 100% - настоящий военный не должен бояться встречи с каким-то человеком, который с ним вообще-то только побеседует. Ну и плюшки за прохождения теста обещаны с точки зрения курсанта, в общем-то, некислые.
Короче говоря, прибывает этот курсант для прохождения теста, встречается с Алексом. Последний проводит с ним предварительную беседу, объясняя правила. Правила просты - прямо на глазах курсанта на бумажке пишется текст. Текст перечисляет основные ошибки в рассуждениях военных. Эта бумажка ложиться перед курсантом текстом вниз. Если курсант за время проведения теста не допустит хотя бы одну типичную для военных ошибку, Алекс выдаст рекомендацию курсанту. В теории. О чём курсанта и предупреждают.