Часть третья
Шрифт:
– - А как же, разве можно допустить, чтоб дама одна толкалась в этой толпе? У меня кошелек, а в кошельке деньги. К тому же я приехала встречать маму, а у нее, должно быть два чемодана битком набитых, один с салом, другой с чесноком и солью, -- лепетала Матильда, покровительственно глядя на водителя.
– - А мне кусочек сала достанется?
– - Если будете тащить оба чемодана и довезете нас с мамой без тряски и всяких там происшествий, тогда получите целый килограмм, мне не жалко. Дайте же мне руку, а то споткнусь и упаду. Эх, если бы вы
– - Прекрасный пол, -- сказал водитель.
– - Вот именно, прекрасный. Побежали, слышите, объявляют о прибытии поезда?
Но Матильда бежала впереди, водитель едва поспевал следом за нею. Она спешила к десятому вагону. Именно в этом вагоне находилась ее мать. Она первой увидела ее и громко закричала:
– - Ма--ама! я здесь. Гена, срочно хватайте у нее чемодан, а авоську она сама потащит.
Гена подбежал, вырвал чемодан из рук Вероники Семеновны и стал рядом с Матильдой. Дочь бросилась матери на шею.
– - Я так счастлива, мамочка, так счастлива, ты представить себе не можешь. Я такой не была, никогда, никогда, я знаю. Я за двоих счастлива: за тебя и за себя. Вот так вот.
– - Это он?
– - сурово спросила мать, глядя на Гену.
– - А что, не нравится? Парень то, что надо. Только молодой уж больно, почти мой ровесник, а это мне не подходит.
Матильда все время болтала и все время целовала мать то в глаза, то в щеки, то в губы.
– - Что с тобой, дочка? я не узнаю тебя. Ты такой действительно никогда не была. А выросла как! Наверное, уже выше меня.
– - Сто семьдесят четыре сантиметра, а у тебя только сто семьдесят, мамочка, так что я тебя переплюнула. Ты видишь: я выше Гены. И потому он мне не подходит. ...Мама, он мой шофер. Правда, Гена, ты мой шофер?
– - Истинно так, сеньора.
– - Перестаньте дурачиться, -- потребовала мать.
Матильда села к матери на заднее сиденье и скомандовала:
– - Поехали.
В машине негромко зазвучала музыка, водитель профессионально сдвинулся с места так, что никто этого не почувствовал. Вероника Семеновна находилась в объятиях дочери и слушала ее болтовню о том, как она счастлива.
– - Мамочка, теперь я тебе скажу самое главное, -- почти шептала она матери на ухо, -- я потеряла девственность. Это было так здорово, ты представить себе не можешь, ты уже и не помнишь, когда это у тебя было и как это было. А я помню, и всю жизнь буду помнить.
– - Это все, что ты можешь сказать матери? Для этого ты меня позвала в Москву? И кто же тебя соблазнил? Этот водитель?
– - Не меня соблазнили, а я соблазнила, мамочка. Ты меня родила такой нетерпеливой, разве я в этом виновата, скажи?
– - О Боже, час от часу не легче, -- вздохнула мать, когда они уже подъезжали к "Новым Черемушкам".
– - А куда мы едем?
– - К себе домой. Теперь мы будем жить вместе.
– - Ты что вышла замуж? так скоро?
– - Нет, еще нет.
– -
Водитель остановил машину у подъезда, выскочил из кабины, открыл заднюю дверь и подал руку Веронике Семеновне и Матильде.
– - Чемодан мы унесем сами, а ты возвращайся в офис, скажи: теща приехала, -- приказала Матильда, хватаясь за чемодан.
– - А ты сало привезла, мама, а то я обещала Гене половину чемодана за то, что он нас довез.
Но водитель уже повернул ключ в замке зажигания, и машина плавно сдвинулась с места. Они поднялись в квартиру на третий этаж. Матильда вытащила длинный ключ с перьями вразлет и быстро открыла входную дверь.
– - Входи, мамочка, теперь это наш дом.
– - Я не пойму..., ты...с Борисом Петровичем, что ли? Он ведь мне обещал, прохвост эдакий. Обманул меня, значит. Ну и как же ты, кто ты ему будешь -- любовница, временная подстилка?
– - Не знаю, кто буду для него я, а вот он для меня -- все: муж, любовник, друг, наставник.
– - Ты веришь в то, что он женится на тебе?
– - Мы на днях идем в загс. Если ты Фома неверующий, пойдешь с нами и убедишься в этом.
– - И пойду, и пойду, почему бы ни пойти: я так переживаю за тебя.
– - Хорошо, мамочка, теперь будем переживать вместе.
Она тут же сняла трубку и позвонила Борису.
– - Дорогой мой, поздравь тещу с приездом, -- сказал она, подавая, матери трубку.
Вероника Семеновна выслушала все, не перебивая Бориса Петровича, а потом произнесла всего оду единственную фразу:
– - Что ж! дай вам Бог счастья.
– - Ну, вот видишь, мамочка, все хорошо, не правда ли? А что касается соблазна, то никто никого не соблазнял, все само собой вышло. Бывает так в жизни: хочешь ты или не хочешь, а оно само выходит. Я могу только одно сказать: я никогда не была так счастлива. Мы, как только сыграем свадьбу, это будет приблизительно через неделю, сразу же уедем в Италию, либо в Грецию недельки на две, а ты останешься здесь. Надо же кому-то сидеть на мешках с деньгами. У Бориса так много денег, девать их некуда. Он и мне в Лондон выслал шесть миллионов долларов, и я открыла счет в банке. Так-то, мамочка, я родилась в рубашке, да еще под счастливой звездой.
– - Но Борис Петрович был женат в то время, когда мы сюда приехали, где же его жена теперь?
– - Она умерла. У нее была ужасная болезнь.
– - Какая?
– - Сахарный диабет. И ребенка ему не оставила. Я должна нарожать детей, пять человек не меньше, если не разленюсь и не испорчусь как эти жирные дуры, жены новых русских.
Матильда провела мать в ванную, выдала ей новое белье и показала комнату, где она будет ночевать.
– - Да, это квартира, не то, что у нас в Днепропетровске. Видно, что Борис Петрович не простой человек. Если ты не возражаешь, я полежу с часик, а потом поднимусь и займусь кухней. Ты можешь посидеть рядом со мной: я так давно тебя видела, теперь не нагляжусь.