Часть третья
Шрифт:
Болезнь незаконной наживы поразила буквально всех, начиная от заведующего баней и кончая руководителем государства. Вы погубите страну, господа, очнитесь! Обратитесь к словарю и прочитайте, что такое совесть, ибо вами это слово давно забыто.
Тимур подъехал к окружной управе и выскочил, одетый в новый костюм с иголочки, открыл входную дверь и, глядя на указатель, принял вправо. Там будка и вертушка, а в будке милиционер, смотрел через стекло стеклянными глазами и ничего не сказал посетителю. Тимур попытался отодвинуть крыло вертушки, но вертушка стояла прочно, как бетонный столб.
– - Ну, ты, харя, что не видишь, что человек идет? Пропусти, я к Подь - Подько.
– -
Тимур вытащил свой мобильный телефон и набрал 128--88--77.
– - Я у телефона, чо надо?
– - раздался бас Тома Ивановича.
– - Это Тимур. Меня не пускают к вам в кабинет.
– - Я сейчас спущусь, -- сказал Том Иванович.
Тимур вернулся в фойе и начал маршировать из угла в угол. Том Иванович не появлялся. Через пятнадцать минут Тимур позвонил снова.
– - Еще пять минут. Ждите, никуда не уходите, -- сказал Том Иванович.
Наконец, он спустился, взял Тимура под руку и увел его в противоположную сторону, набрал код, дверь открылась, и они поднялись на второй этаж, и зашли в столовую закрытого типа.
– - Нам только по бокалу пива, чешского или какого там, но не российского болота, от коего в брюхе урчит, -- сказал он девушке, которая тут же подошла к ним.
– - А мы сядем сюда подальше в уголок, в тень так сказать, чтоб солнечные лучи, то бишь подслушивающие устройства нас не доставали и в спокойной обстановке можно обсудить наболевшие вопросы. Знаешь, вопросов так много, народ нищий и он недоволен этой нищетой. Когда мы были коммунистами и успешно правили страной, народ терпел любую нищету, никто и пикнуть не смел, что плохо живется, что несправедливость кругом, а теперь эта паршивая демократия житья не дает. Но мы, слуги народа, тоже люди, так ведь? Разве мы можем дать себя в обиду? У нас-то, у каждого из нас, в карманах ветер гуляет и семьи на мели сидят, жены покоя нам не дают. Вот почему мы с себя начинаем. Набьем себе карманы, построим дачи, закупим дома в Италии, я Италию во как люблю, я ее просто боготворю. Так вот, сделаем , решим всю эту мелочь, а потом начнем наполнять желудки народа, менять народу штаны, он, народ не ходил с голой задницей и все такое прочее.
Том Иванович извлек пачку дорогих сигарет, прикурил от зажигалки и глотнул из бокала свежего чешского пива. У него был самодовольный вид, как у полководца, выигравшего трудную битву. Это самодовольство не сходило с его лица в течение рабочего дня, разве что его непосредственный начальник Раскорякин стучал кулаком по столу в его присутствии и этот стук застревал в руках от плеч до кистей, вытянутых вдоль швов брюк. Тогда Том Иванович застывал в виде вопросительного знака и произносил одни и те же фразы: слушаюсь, господин..., или: так точно, господин...Раскорякин.
– - Сейчас в это историческое время для России, когда государственная, а точнее выражаясь, ничейная собственность переходит из состояния ничейной в хорошие частные руки, -- продолжал Том Иванович витиевато, -- только дураки могут остаться ни с чем. Я иногда искренне сожалею, что нахожусь на службе, служу так сказать народу, а не занимаюсь бизнесом, иначе я сам выкупил бы эту гостиницу и не один корпус, а целиком весь гостиничный комплекс, и жил бы как король. Ведь гостиница будет приносить миллионные доходы. Сиди себе, подсчитывай прибыть и отсылай в швейцарские банки. Да, да, именно в швейцарские банки, потому что товарищ Зюгаганов спит и видит себя в должности нового секретаря ЦК КПСС. А кто знает, куда ветер подует. Я тоже вчерашний коммунист и не рядовой, кстати, но твердо уверен в том, что Зюгаганов не простит мне то, что я работаю в структурах новой демократической власти. А посему...только швейцарский банк.
– - Том Иванович потушил сигарету о крышку стола, а окурок бросил к ногам и снова глотнул пива уже со второго
– - Тимур.
– - Итак, Тимур, гы--гы--гы, Тимур и его команда. Знаешь, давай на "ты". Итак, Тимур, какой суммой ты располагаешь в данное время? Начнем с этого. Претендентов на гостиницу много, но у них у всех карманы тощие, вот в чем беда. Ты-то как? Сколько ты мог бы выложить? Учти, что от толщи твоего кармана, так сказать его наполняемости, его веса зависит, будешь ли ты хозяином гостиницы "Севастополь"? Ты все корпуса хочешь выкупить, или только один? Один корпус это проще, это легче. Видишь ли, мой верховный главнокомандующий, тоже, так сказать ищет способ приобрести один из корпусов, да и я, грешный, прицеливаюсь. У тебя там уже несколько номеров есть приватизированных, так?
У Тимура не было два высших образования, как у Тома Ивановича, но Тимур оказался чертовски сообразителен, он сразу уловил ситуацию. Сюда он шел с мыслью, что надо будет выложить как минимум четыре миллиона долларов за этот корпус, но последнее, краткое, с оттенком витиеватости, предложение Тома Ивановича о том, что у всех предыдущих покупателей в карманах ветер гуляет, мгновенно шепнуло ему на ухо: достаточно будет и сорока тысяч.
– - Я могу, если выгребу все свои карманы и карманы моих родственников выложить тридцать пять, в крайнем случае, сорок тысяч долларов за этот корпус. Кстати: один этаж я уже выкупил. Но я имел дело с другим человеком. Геннадий, Геннадий Петрович, кажется.
– - Да, знаю. Этот Геннадий Петрович уже в Америке. Он продал швейную фабрику и одно грандиозное здание прямо здесь, на Севастопольском проспекте, что по соседству с нами. Оно еще не достроено, сейчас там работают люди, завершают так сказать недоделки бывшего государственного строительства. Ну, нельзя же быть такой свиней: нахапал, ни с кем не поделился и драпанул. Я, так человек более скромный, всегда делюсь. Всем надо жить, верно? все мы люди, все мы человеки.
Том Иванович приблизился к собеседнику так, что его нос почти касался носа Тимура и шепотом произнес:
– - Сорок тысяч долларов...наличными, четыре упаковки по десятке каждая и еще четыре тысячи отдельно, это то, что пойдет в казну государства, плюс соучастие, доля так сказать каждого собственника гостиницы, и процедура купли-продажи будет оформлена в течение двух недель..., нет, двух суток. Я постараюсь.
– - Если моя доля составит две трети, то я согласен, -- сказал Тимур.
– - Две третьих не получится, а вот шестьдесят процентов может выйти, ведь ты пойми: двадцать процентов пойдет Раскорякину, главе округа, ну, может, не ему, а его племяннице; десять процентов Попикову из городского управления гостиниц, а десять процентов человеку, который берется все это оформить в кратчайшие сроки. Этот человек ночами спать не будет, думая, как сделать так, чтоб и овцы целы и волки сыты; он вот, перед тобой сидит, время тратит, а там возле его кабинета целая очередь бизнесменов, таких же, как ты, жаждущих поднять то, что прямо скажем, плохо лежит, благодаря бархатной революции.
Тимур откинул голову назад, почесал затылок, а затем прилип к бокалу с пивом и сделал вид, что у него дрожат руки. Том Иванович внимательно наблюдал за поведением своего клиента и уже стал переживать, что тот откажется от сделки, чем нарушит его грандиозные планы, и он не дотянет до своего предшественника Попикова, как Тимур почти выдавил из себя:
– - Согласен.
Он не мог сказать иначе, ведь Роман Данилович ориентировал его на двести тысяч долларов и ни цента меньше, а тут сорок тысяч, да это же просто даром.