Частная Академия
Шрифт:
Савицкая молчит, думает о чем-то напряженно. На красивое лицо набегает тень, но через мгновение Яна беззаботно улыбается:
— Как скажешь. Твое дело, Мир. Заставлять никто не станет, но последствия… поверь, многим это не понравится.
Возвращаюсь к себе в комнату с тяжелым сердцем. Еще чуть-чуть — и уступила бы Янке, но слова Макса про эту вписку я хорошо запомнила. Мало того, Шумский по кампусу ходит королем — стараюсь от него прятаться. А вот Баева я с тех пор не видела и ничего о нем не слышала. Может, он просто
Не знаю и не хочу во всем этом разбираться. Хочу просто, чтобы меня не трогали! Остаток недели хожу и оглядываюсь, но все как обычно — отлично на механике, ужасно на матане, сносно на остальных предметах. Все больше втягиваюсь в учебу и все меньше внимания обращаю на буллинг. Да, мне здесь не рады, и никто не улыбнется моим успехам, но по крайней мере вещи перестали пропадать. Жутких порнушных картинок не рассылают. Девчонки на дотации, правда, не разговаривают со мной, все, кроме Юльки, но это я как-нибудь переживу.
Сегодня они уезжают на посвящение — на Шелест с утра лица нет, бледная вся, дрожит. Отговариваю ее, но Юлька и слушать не хочет.
— Ты не обязана делать то, чего не хочешь! — кричу ей вслед, но дверь закрывается.
Нервничаю, переживаю за нее, пытаюсь читать лекции, но мысли ускользают. Где-то через час звонит Янка.
Морально готовлюсь к тому, что сейчас будет мне про вписку говорить, но Савицкая просит о другом:
— Слушай, я забыла тебе флешку передать с заданием. Надо кое-что сделать к понедельнику, а я в кампусе только завтра вечером буду. Короче, не можешь забрать? Я уже выехала из кампуса, но недалеко — метров сто…
— Да без проблем! — Накидываю куртку и выхожу на улицу.
Выхожу за КПП, но машины Янки не обнаруживаю, прохожу чуть дальше. Собираюсь звонить Савицкой, когда вдруг вижу перед собой три знакомые фигуры.
Даже не успеваю толком испугаться, как получаю сильный удар в солнечное сплетение.
Глава 18
— Пустите! Пусти! Я не хочу!
Задыхаюсь от собственного крика, в груди нестерпимо больно от сильного удара. Вижу жуткую ухмылку Селиванова. Он и Краснов крепко меня держат. Рядом Истомин.
Одна против троих. Сама я с ними не справлюсь:
— Яна! Яна…
На меня обрушивается тьма. Хриплю, дергаюсь, чтобы не потерять сознание. На голове какой-то мешок, чувствую, как шершавый ворс лезет в ноздри и рот. Воздуха катастрофически не хватает.
— Ну что, Шанина, наигралась в недотрогу? — веселится Истомин. — Ничего, тебя ждет бурная ночь, Стэн сказал, тебя проучить надо хорошенько. Утром как шелковая будешь.
От его слов меня охватывает липкий страх, по позвоночнику ползет холодок, и в горле пересыхает. Яна, Яночка, ну где же ты?!
Куда-то тащат, грубо вывернув руки за спину. В ушах звенит, пытаюсь ртом сделать вдох — не получается. Плечо мучительно ноет.
— Гер, какая ночь? После посвящения всех перваков выгоняют обратно в общагу! — Слышу напряженный голос Яны, и в душе вспыхивает огонек надежды. Янка должна помочь! — Я на это не подписывалась. Стэн просто велел ее привезти на вписку!
Потрясенно замираю. Она с ними? Как могла?!
— Да шучу я, Ян, шучу! — во весь голос ржет Истомин. — Все только по согласию. Поверь, к ночи она сама уже будет проситься, чтоб ее поимели.
Взрыв хохота. Меня толкают, ударяюсь плечом и вскрикиваю от боли. Падаю на что-то мягкое.
— Заткните ей кто-нибудь пасть. Петюнь?
Кто-то дергает меня, срывает с головы пыльный мешок, я громко чихаю. Глаза режет от яркого дневного света, но успеваю увидеть глумливую рожу Краснова и затылок Вэла. Селиванов за рулем, значит, меня засунули в его джип.
Эти мысли пролетают за мгновение, перед взором возникает какая-то цветная тряпка…
— М-м-м… м-м-м…
— Завязывай сильнее, Петюнь, да не дрожи ты, чудила! Ничего не будет! Обещаю. Не мычи, сука!
От обидных слов Геры продирает изнутри. Меня никто и никогда так не называл! И кляп в рот не засовывал! Какое счастье, что мама с папой меня сейчас не видят!
А этим уродам никогда ничего не будет. Отец Истомина какая-то шишка то ли в полиции, то ли в прокуратуре. Я верю ему и даже не слишком сопротивляюсь — все равно силы не равны. Яна садится на переднее сиденье джипа, а мне на голову снова накидывают мешок.
Огромный колючий ком царапает внутренности, давит. Не могу поверить, что Яна меня предала. Продала Шумскому как… как биомассу!
Так они нас называют. Нищими, отбросами, биомассой.
За что?!
Чем больше думаю о Яне, тем сильнее меня раздирает ком. Но Савицкой плевать на мои чувства, что мне безумно больно от ее предательства и страшно от того, что со мной сделает Шумский, едва я попаду в его лапы.
— Погнали. А то начало пропустим, — велит Яна Селиванову, и машина послушно трогается с места.
Сижу, зажатая с двух сторон Истоминым и Красновым. В горле першит, не могу выплюнуть эту ужасную тряпку изо рта, голова кружится. Я задыхаюсь от того, что ничего не могу сделать! Не могу себя защитить!
Истомин с Селивановым перебрасываются сальными шуточками. Делят между собой девчонок, которые уже там, у Шумского на вписке!
Эти двое — Вэл и Гера — явно главные здесь. Краснов на подхвате, ну а Янка… с ней все и так ясно!
Машина останавливается, отчего меня сковывает леденящий страх. Он рождается в груди и медленно расползается по всему телу, отравляя собой каждую его клеточку.
— Вытаскивай ее, Петюнь! — приказывает Вэл. — А то заждались уже.
С меня наконец стаскивают мешок. Жмурюсь от резкого солнечного света, который больно бьет в глаза.