Частный детектив Выпуск 3
Шрифт:
Мне остается одно, думал я, как следует сыграть эту роль.
— Минутку, — сказал я.
Мы стояли у лифта.
— Что случилось? — засуетился Уэнкинс.
— Ничего, я должен собраться.
Он не понял. То, чем я хотел заняться, свойственно не только профессиональным актерам. Насколько я помню, в Библии это называется «препоясать чресла». В медицине — стимулировать сердечную деятельность и выделить адреналин, у автомобилистов — включить третью скорость. Каждый тренированный политик умеет делать это за три секунды.
—
Уэнкинс вздохнул с облегчением, пересек холл и отворил тяжелую дверь.
Мы вошли в зал. Журналисты выбирались из кресел и диванов, возносились с коврового покрытия, отлипали от стен, забычковывали окурки.
Тот, что поздоровался, похоже, был вчера на аэродроме и, наверное, рассчитывал, что сегодня я буду разговорчивей.
— Привет, — отозвался я.
Подумаешь, если постараться, то все получится. В конце концов, я неплохой актер. Я умею, когда надо, выглядеть очаровательным. Я видел, что они почувствовали себя свободней, напряжение спало, на лицах появились улыбки. Я понял, что они не растерзают меня.
Парень, который поздоровался первым, — видимо, прирожденный лидер, — подал мне руку и представился:
— Родерик Ходж из «Рэнди Дейли Стар». Редактор отдела критики.
Ему было под сорок, но подавал он себя в молодежной манере: длинные волосы, студенческий жаргон. Он выглядел напористым, но без жестокости и цинизма, свойственных для журналистов с большим стажем.
Я пожал ему руку и дружелюбно улыбнулся. Я понял, что лучше, если он будет на моей стороне.
— Господа, — сказал я, — если вы не торопитесь, мы можем сесть и поговорить. Спрашивайте, сколько хотите. Сначала можете все вместе, а потом поговорим по отдельности. Думаю, так будет лучше, не так ли?
Они были согласны, никто никуда не торопился. Лед был сломан, и воцарилась дружеская атмосфера.
Как всегда, сначала пошли вопросы личного характера.
По их подсчетам, мне должно быть тридцать три года, это верно?
— Разумеется.
Женат ли я? Да. Счастлив ли в браке? Да. Это первый брак или второй? Первый. А у жены? Первый.
Потом спрашивали, сколько у меня детей, какого возраста и как их зовут, сколько комнат в моем доме и сколько он стоит. Сколько у меня машин, собак, лошадей, яхт? Сколько я зарабатываю за год? Сколько мне заплатили за съемки в «Скалах»?
Сколько я даю жене на туалеты? Считаю ли я, что место женщины в доме?
— В сердце мужчины, — ответил я, что очень понравилось журналистке из дамского еженедельника.
— Почему вы не живете там, где иностранцы не платят налоги?
— Потому, что люблю Англию. Дорогое удовольствие? Очень. Миллионер ли я? Пока еще нет. Может быть, когда–нибудь, и то на бумаге, если акции пойдут в гору. Если вы такой богатый, то почему продолжаете работать? Чтобы хватало денег на налоги, ответил я.
Уэнкинс заказал всем кофе, виски и сырные палочки. Дамы и господа из прессы лили скотч в кофе и постанывали от удовольствия. Пил и я — каждый напиток с каждым. С трудом объяснил официанту, что не люблю, когда в бокале воды в десять раз больше, чем спиртного. Как я заметил, в Южной Африке существует правило наполнять стаканы до края; жаркая страна, необходимо больше жидкости, но еще прохладно, зачем же портить виски?
Уэнкинс взглянул на мой бокал.
— Я сейчас принесу воды.
— Спасибо, не нужно.
— Правда?
Он куда–то исчез и через минуту появился с унылым бородачом, державшим в руке микрофон на длинном шнуре. Похоже, у этого парня нет ни капли юмора, подумал я. Интервью действительно было скучным до предела. Однако бородач заверил, что мои ответы просто великолепны и что они именно то, что так необходимо для пятиминутной передачи, которую он ведет по субботним вечерам. Он взял у меня микрофон, пожал мне руку и исчез за грудой аппаратуры, установленной в углу.
Я должен был дать еще одно интервью для женской программы, но возникли какие–то технические неполадки.
Я переходил от группы к группе, присаживался на подлокотники кресел, диваны и отвечал на вопросы.
Через некоторое время выпивка взяла свое, и журналисты перешли к более серьезным вопросам.
— Ваши впечатления о Южной Африке?
— Она мне нравится, — ответил я.
А что я думаю о здешней внутриполитической ситуации? Ничего не могу сказать. Я прилетел только вчера. Трудно составить какое–либо мнение за один день.
Мне заявили, что многие приезжают уже с готовым мнением, на что я ответил, что, по–моему, это неразумно.
А что я могу сказать о проблеме расовой дискриминации? Я ответил довольно сдержанно, что считаю всякую дискриминацию несправедливой и достойной осуждения, и что, хотя я знаю людей, имеющих предрассудки в отношении женщин, евреев, аборигенов Австралии, краснокожих индейцев, у меня есть приятель в Найроби, который сидит без ангажемента только потому, что он белый.
Кроме этого, я попросил, чтобы мне не задавали вопросов о гражданских и политических правах, разве что они захотят, чтобы я изложил разницу в программах консерваторов и лейбористов. Мне ответили, что такого желания не испытывают.
Правда ли, что вы начинали как каскадер? Пожалуй, что так, ответил я. Я ездил на лошадях в разных фильмах, от «Робин Гуда» и «Битвы у Босфора» до «Атаки легкой кавалерийской бригады». В один прекрасный день режиссер предложил мне сказать несколько слов, получилось неплохо, так все и началось. Довольно романтическая история, но что поделаешь? Иногда такое бывает.
А потом? Потом я сыграл маленькую роль в фильме того же режиссера. Сколько мне было? Двадцать два. Я только что женился, жил в Хаммерсмите. Питался, в основном, фасолью по–бретонски и три года занимался дикцией в вечерней драматической школе.