Часы остановятся в полночь
Шрифт:
Через двадцать минут прибежал третий опер, вытирая вспотевшее лицо, пожаловался:
– Пока нашел сторожа, упарился. Не видел он здесь никого из посторонних, врать ему вроде бы незачем.
– Да он спит сутками, как с закрытыми глазами увидит посторонних? – рассмеялся первый молодой человек.
– Разделимся на две группы, – предложил Филонов, – и начинаем обход с первого этажа.
– И до какого? – полюбопытствовал второй.
– До верха. До самого верха.
– У-у-у… – протянул первый. – До завтрашнего утра не
– Так и сделаем, если поиски затянутся, – был непреклонен Филонов. – Вперед, ребята, вперед, лестницы – прекрасное средство для укрепления сердечно-сосудистой системы.
Ладонь Насти в очередной раз легла на лоб Ланы, а Максим ждал, надеялся, что она его успокоит.
– Мы угробим ее, – подойдя к нему, сказала Настя. – Макс, время к вечеру, я не понимаю, чего ты тянешь? На чудо надеешься?
– Неужели так плохо? – все еще не верилось ему.
– Плохо. В этих условиях станет еще хуже. Все, можешь сидеть здесь, а я поеду с Ланой к Кэт.
– На чем поедешь?
– На такси, конечно. Или хочешь, чтоб я тащила Лану на себе через весь город? Она уже не в состоянии держаться на ногах.
– Ты же не проверяла, может она стоять или…
– Дурак! – Настя вновь подошла к девочке: – Лана, поднимайся, сейчас поедем к моей подруге, там есть кровать, чай…
Наконец и Максиму пришлось убедиться, что Лана серьезно заболела, двигалась с вялым безразличием, девочка была неестественно румяной, при этом просила оставить ее в покое. Он помог надеть на нее курточку, а дотронувшись до кожи Ланы, констатировал:
– Как печка.
– А я тебе про что долдонила целый день? – разошлась Настя. – Давно надо было отвезти девчонку, но ты, как все мужчины, устраняешься от проблем.
– Да! Особенно сейчас устраняюсь! – желчно парировал он. – Если б не я, вы б не знали, куда приткнуться…
– Если б не ты, этого кошмара не было бы!
Бедняжка Лана не реагировала на их диалог, вернее, они говорили разом, и странно, что еще не подрались, впрочем, к тому шло.
– …и у тебя не хватило б мозгов придумать, как, используя карточки, выяснить имя убийцы, – размахивал пальцем Максим.
– …и я бы сейчас лежала на своем родном диване и читала б книжку, или готовилась бы к выступлению.
– Да будет тебе известно, я не убивал, следовательно, моей вины нет и перед тобой…
– Есть! – рявкнула Настя, покрывшись красными пятнами от злости. – Есть вина! Ты украл мою машину, а потом еще и подставил меня.
– Ты не вправе упрекать меня, – ощерился он. – Так случилось, и, видит бог, я меньше всего мечтал очутиться в твоей компании. Ты, как все женщины, вульгарная скандалистка!
– Ха! Сказал безгрешный святоша! Да меня с первой встречи тошнило от тебя, потому что ты редкое человекообразное – самодовольное, самовлюбленное, эгоцентричное, а по сути – ничтожное…
– Эй вы, итальянская семейка! – прохрипела Лана. – Может, все-таки обо мне вспомните?
– Прости, Лана, – спохватилась Настя. – Ты идти сможешь?
– Вообще-то я нормально себя чувствую, только морозит.
Максим забросил вещи в сумку, взвалил на плечо, Настя поддерживала Лану, девочку слегка шатало.
Выбрались из дома, пересекли стройку.
– Что высматриваете? – поинтересовался опер.
Он порядком устал и поражался упорству Филонова, который не щадил ни себя, ни других. Фанатизм – наиболее вредное явление, превращающее личность в тупую биологическую машину, которая подменяет собой все настоящее, доводя до абсурда.
– Думаю, в каком доме спрятался бы я, – ответил Филонов. – Первое, постарался бы не попасть на глаза сторожу, так?
– Совершенно верно.
– Значит, выбрал бы дом подальше от сторожки. Второе, здесь на каждом шагу то ямы, то строительный мусор, то кирпичи, короче, ходить затруднительно, а желательно быстрее выбираться на улицу… Я бы облюбовал один из тех двух домов. Ага, как раз идут ребята.
Снова разделились на две группы и начали обыскивать два крайних здания, а в каждом – не один подъезд. На этажах разделялись и с предосторожностью обходили квартиры. Примерно через час, будучи на третьем этаже Филонов позвал громко опера, тот прибежал незамедлительно.
– Гляди, они были здесь.
На сложенных кирпичах, застеленных газетами, наверняка спали. На таких же кирпичах с газетами, но много меньше площадью, стояли одноразовые тарелки и стаканы, лежали остатки еды, рядом в коробке валялись упаковки от продуктов.
– Они ли? – недоверчиво произнес опер.
Филонов достал из коробки двумя пальцами упаковку от сосисок, показал ему:
– Как я понял, это их любимая еда. Прошлый раз точно такую же упаковку обнаружили на предыдущем месте Балашова. А вот… иди сюда, иди… – Филонов подошел к окну и указал на бетонный пол. – Как, по-твоему, что это?
– Не издевайтесь. Это наручники, вернее то, что от них осталось. Думаете, они вернутся?
– А куда еще им деваться? Подождем. Зови остальных.
Фанат, по-другому о нем не скажешь.
Максим завернул Лану в пиджак, так как девочку морозило до дрожи, прижав ее к себе, он периодически выглядывал из арки. Туда переместились вынужденно – начал накрапывать дождь, а в сентябре он холодный, понадобилась крыша. Настя не возвращалась долго, он, предполагая, что Кэт не соглашается приютить незваных гостей, искал вариант, куда можно безбоязненно устроить Лану. А она проявляла завидную выдержку, не ныла, не стонала, еще и успокаивала его, когда он начинал нервничать.