Часы Судного дня
Шрифт:
Наверху, в «каминном зале», как я решил позиционировать основное жилое помещение нашего «шале», пока было пустовато — только круглый стол и стулья, оставшиеся от предыдущего жильца. Даже спать теперь негде, ведь сиденье, изображавшее тут диван, я вернул на «Раскоряку». Поэтому с законной гордостью похваставшись сделанным и получив положенное одобрение от жены (Мелкой и Криспи было всё равно, они с визгом ускакали на берег), я собрался поехать через дачу в город, в магазины — за мебелью. Надо было проскочить, пока дороги не развезло.
— Ты осторожней там, — как-то нехотя сказала жена, — Прасковья Петровна сказала, что какие-то люди посторонние вчера ходили, про нас интересовались.
Прасковья Петровна — одна из наших соседок-пенсионерок, вредная и наблюдательная, как змея под крыльцом. Я при виде таких персонажей сразу мечтаю их дустом, но жена моя настолько уникальна в своих социальных умениях, что местные бабки у неё с рук едят.
— А что за люди-то? — поинтересовался я как бы между прочим.
— Прасковья Петровна говорит, «плохие люди»…
Можно подумать, для этой старой грымзы есть «хорошие»… Но теперь хоть понятно, чего это жена такая покладистая и не стала возражать против «пожить немного в башне — нет-нет, это не переезд, просто лето кончается, а Мелкая и не купалась толком…», хотя ещё вчера слышать об этом не хотела. С одной стороны, это хорошо, а с другой — тревожно. Вряд ли ведь с добром искали…
Я прошёл в проход, наладился было поднять закрывающую его фальшивую стенку, но так и застыл — в сарае кто-то был. Я отчётливо слышал скрип старых досок настила, по которым просто невозможно пройти бесшумно. Затаив дыхание, припал к щели — незаметная снаружи, она обеспечивала неплохой обзор изнутри — на то и делалась, впрочем. У меня тут всё продумано, я ж параноик.
На фоне двери я, к сожалению, видел только силуэты: двое мужчин, одетых, как охотники или рыболовы, — резиновые сапоги, камуфляжные штаны, брезентовые ветровки цвета хаки с капюшонами. В общем, ничего необычного, кроме того, что они шарились в моём сарае.
— Ушли, блядь, — тихо сказал один.
— Может, в город смылись? — возразил второй.
— Ты, блядь, нахуй, всегда такой еблан или по пятницам? — вызверился на него первый. — Машина, вон, стоит. На хую они, по-твоему, уехали? Нет, блядь, опоздали мы, съебались они на ту сторону…
— И чо теперь?
— Чо-чо… В очо! Пошли к машине, будем там ждать, а то заебал этот дождь…
— А где у них проход?
— Да я ебу? Я же не проводник. Он пока закрыт, хуй ты его увидишь. Может, вот прямо на этой стене и откроется! — интуиция у него была что надо, пальцем ткнул мне чуть ли не в глаз.
— А чо нам проводника не дали? Мы бы щас на ту сторону, а там-то закон — тайга! — захихикал неприятно второй.
— Да подевались все куда-то, хер найдёшь кого. Ребята головы сломали — что за хрень творится? Товар стоит, деньги зависли, а проводники все в разгоне где-то.
— А если они не вернутся? — продолжал нудеть второй.
— Тогда ты тут, блядь, корни пустишь, а по весне зацветёшь. Потому что будем ждать до упора. Но вообще ты хуйню несёшь — никуда они не денутся, машина-то вот она!
— Слышь, может тут подождём, в сарае? Из машины не видно нихуя, как бы не смылись… По такой погоде хуй мы УАЗик догоним… А прикинь, открывает он проход — и тут такие мы! Сурприииииз! И по ебалу ему — раз!
— Коллекционер сказал доставить его целым. И жену тоже, а то знаю я тебя…
— Здесь ещё тётка прибабахнутая вьётся… Типа нянечки у них. Ничо так…
— Про тётку ничего не говорил, — отмахнулся первый. — Ладно, давай тут ждать. Только внимательно!
— Так я нянечку эту того, да? — не слушал его второй. — Она всё равно дурная какая-то…
— Ты, блядь, дело сделай сначала! Вот связался с мудаком озабоченным…
— Тебе хорошо говорить, а я только откинулся… — второй засопел и аж слюной забулькал. — Слышь, а у него ещё и девочка же там, да? Милая такая…
— Ты что, блядь, извращенец, что ли? Из этих? — видно было, что первый еле сдерживается. — Ты за что сидел вообще, уродец?
Но я дальше уже не слушал. Я сделал шаг назад, проходя через чёрную пелену прохода, протянул руку в тайник под крышей, и, когда я шагнул обратно, у меня в руках уже был пистолет, в голове — колокольный звон, а перед глазами — красная пелена. Но я сдержался и не ворвался по-ковбойски, паля напропалую. Я снова приник к щели, потихоньку, миллиметр за миллиметром отодвигая потайную досочку, снаружи выглядевшую как неотъемлемая часть большой доски. Я боялся, что она заскрипит, но эти двое сейчас и слона бы не услышали. Кажется, большой дружбы промеж них не случилось…
— А правда говорят, что вас, извращенцев, на зоне хором петушат? — издевательски развивал свою мысль первый. — Небось, запоров не бывает теперь?
— Ты базар-то фильтруй! — зашипел второй.
— А то что? — хмыкнул первый. — Заклюёшь, петушара? Иди, блядь, в овраге кукарекай. Без тебя обойдусь.
— Без меня, сука? Нна! Нна!
— Ах ты…
— Это я без тебя обойдусь! — победно крикнул безумным фальцетом второй. — Обойдусь! Обойдусь!
Я как раз отодвинул доску и выглянул. Один из пришедших по мою голову лежал на полу, свернувшись и прижав руки к животу, а второй беспорядочно тыкал в него ножом, плюясь и подвывая от дикой животной ненависти. И если первый мой личный покойник был результатом случайного выстрела, то теперь я успел тщательно прицелиться, хотя на трёх метрах не промахнулся бы и слепой. И рука у меня не дрогнула. Надеюсь, соседки решили, что это гроза. Благо, на улице уже поливало вовсю.
Машина у этих ребят была полная дрянь — потасканная «девяносто девятая» цвета «грязный асфальт» с тонированными вглухую стёклами. Затаскивать в сарай её пришлось УАЗиком, потому что ехать по раскисшему чернозёму она не могла. Потом проехался по этой дороге туда-сюда ещё пару раз, чтобы скрыть следы, остальное пусть дождь смывает.
— Не смог проехать? — спросила жена, увидев, что я вернулся на грязном УАЗике, и замолчала, увидев на тросе чужую машину.