Часы
Шрифт:
– Почему бы и нет? Ведь мы почти коллеги.
Официантка принесла заказ. Кофе имел такой же бледный оттенок, как мех норки модной расцветки.
– Я не знала, что вы связаны с полицией, – медленно произнесла Шейла, нервно помешивая кофе.
– Ну, не совсем с полицией. Вообще-то я работаю в несколько иной области. Но я хочу сказать, что Дик ничего не сообщил мне о вас, так как считает меня заинтересованным лицом. А я действительно заинтересованное лицо, и даже более того – я буду поддерживать вас, что бы вы ни сделали. В тот день вы выбежали из дома перепуганная до смерти,
– Конечно, я страшно испугалась.
– Только мертвеца или еще чего-нибудь?
– А чего еще я могла бояться?
Я решил играть в открытую:
– Почему вы украли часы с надписью «Розмари»?
– Что вы имеете в виду? Зачем мне красть часы?
– Это я у вас и спрашиваю.
– Я их не брала.
– Вы сказали, что возвращаетесь в гостиную, потому что забыли там перчатки. Но в тот теплый сентябрьский день на вас не было перчаток. Я до сих пор не замечаю, чтобы вы их носили. Значит, вы вернулись, чтобы взять часы. И не лгите мне больше – я знаю, что это сделали вы.
Шейла молча крошила в руках лепешку.
– Хорошо, – наконец заговорила она. – Да, это сделала я. Я взяла часы и спрятала их себе в сумку.
– Но зачем?
– Из-за надписи «Розмари». Это мое имя.
– Разве ваше имя Розмари, а не Шейла?
– И то и другое. Меня зовут Розмари Шейла.
– И это единственная причина? Вы взяли часы только потому, что на них было написано ваше имя?
Шейла чувствовала в моем голосе недоверие, но стояла на своем:
– Я же говорила вам, что испугалась.
Я задумчиво смотрел на нее. Шейла стала для меня дороже всего на свете, но я не строил в ее отношении никаких иллюзий. Она лгала, хотя, возможно, ее вынуждали обстоятельства. По-видимому, ложь была для нее способом борьбы за существование. Ничего не поделаешь, если я люблю Шейлу, то должен принимать ее такой, какая она есть, – должен всегда быть рядом с ней, чтобы поддержать ее в трудную минуту. В конце концов, недостатки есть у всех, и у меня тоже, хотя и не такие, как у Шейлы.
Собравшись с духом, я вновь повел атаку:
– Эти часы принадлежали вам, не так ли?
Шейла открыла рот от изумления:
– Как вы об этом узнали?
– Расскажите мне все.
Сбиваясь от волнения, девушка начала рассказывать. Часы с надписью были у нее с раннего детства и до недавних пор. До шести лет Шейлу именовали не иначе как Розмари, но она терпеть не могла это имя и настаивала, чтобы ее называли Шейлой. В последнее время часы стали барахлить, поэтому она взяла их с собой на работу, чтобы отнести в мастерскую неподалеку от бюро. Но, очевидно, Шейла забыла часы в автобусе или молочной лавке, куда ходила за сандвичами во время ленча.
– И это произошло перед убийством на Уилбрэхем-Крезент?
– Примерно за неделю до него, – ответила Шейла. – Я не беспокоилась из-за часов, так как они были старые, работали плохо и я все равно вскоре купила бы новые. Когда я вошла в гостиную, – продолжала она, – то не сразу их заметила. Мое внимание было приковано к трупу. Я прикоснулась к нему, а когда выпрямилась, увидела, что мои часы стоят прямо передо мной
Я кивнул:
– А потом?
– Я начала думать. Мисс Пебмарш заявила, что не вызывала меня, – значит, кто-то специально заманил меня в этот дом и подсунул туда мои часы. Я сказала, что забыла в гостиной перчатки, вернулась и спрятала часы в сумку. Наверное… я поступила глупо.
– Куда уж глупее, – подтвердил я. – Вообще, Шейла, в некоторых отношениях у вас нет ни капли здравого смысла.
– Но ведь кто-то пытался втянуть меня в эту историю! А открытка? Должно быть, тот, кто ее послал, знает, что я взяла часы. И к тому же на карточке изображен Олд-Бейли. А вдруг мой отец был преступником?
– Что вы знаете о ваших родителях?
– И отец и мать погибли в автомобильной катастрофе, когда я была маленьким ребенком. Так мне говорила тетя. Но она никогда ничего не рассказывала о родителях. А когда я начинала спрашивать, иногда отвечала совсем не то, что говорила раньше. Поэтому мне всегда казалось, что тут что-то не так.
– Продолжайте.
– Я подумала, что, может быть, отец и мать были преступниками – возможно, даже убийцами. Ведь детям не говорят: «Твои родители умерли, и я ничего не могу о них рассказать», если только в их жизни не было чего-нибудь ужасного.
– И поэтому вы стали придумывать разные ужасы. А может быть, вы просто незаконнорожденная?
– Я думала и об этом. Люди часто скрывают такие вещи от детей. Это очень глупо. Гораздо лучше рассказать им всю правду. Какое это имеет значение в наши дни? Но я ведь до сих пор не знаю, что за всем этим кроется. Почему меня назвали Розмари? Ведь это не семейное имя. Розмарин – символ воспоминания, верно?
– Может быть, очень приятного воспоминания, – заметил я.
– Да, конечно… Но я чувствую, что это не так. Как бы то ни было, после того, как инспектор в тот день допрашивал меня, я начала думать. Почему кто-то хотел заманить меня в этот дом вместе с убитым? Или сам убитый заманил меня туда? Может, это был мой отец и он хотел, чтобы я что-нибудь для него сделала? А потом кто-то вошел и убил его, причем с самого начала собирался свалить убийство на меня? Я окончательно запуталась. Казалось, все направлено на то, чтобы обвинить меня в убийстве. Я оказалась рядом с трупом, и мои часы каким-то образом очутились там же. Одним словом, я запаниковала и наделала глупостей.
– Во всем виноваты многочисленные триллеры, которые вы перепечатывали, – сказал я. – А что вы думаете об Эдне? У вас есть какая-нибудь идея насчет того, что ей пришло в голову? Почему она пришла к вам домой, хотя каждый день могла спокойно побеседовать с вами в бюро?
– Понятия не имею. Не может быть, чтобы она думала, будто я как-то связана с убийством.
– Возможно, она что-то случайно подслушала и сделала ошибочный вывод?
– Уверяю вас, подслушивать было нечего.
Но я даже теперь не мог до конца поверить Шейле.