Чайка ? принцесса с гробом. Книга 11
Шрифт:
Похожий на вертикально стоящий гроб.
— Син… — прошептала при виде него черноволосая девушка позади Тору.
Несмотря на довольно юный возраст, ее внешности уже больше походило слово «красивая» нежели «очаровательная». Однако речь шла не о декоративной красоте, а о радующем взгляд качестве доведенного до совершенства инструмента или остро заточенного клинка. О той настоящей красоте, которая проявляется, лишь когда удается избавиться от всего лишнего.
Акари Акюра, сводная сестра Тору.
Обычно она не проявляла почти никаких
Син Акюра.
Человек, которого она увидела внутри объекта, был уроженцем той же деревни, где выросли Тору и Акари. Пусть их не связывало кровное родство, они считали Сина братом… и в то же в королевстве Хартген он стал их врагом. Будучи старше Тору и Акари на несколько лет, Син все же успел получить опыт настоящих битв и стал настоящим диверсантом. Поэтому он мог стать Тору и Акари образцом для подражания, идеалом, к которому нужно стремиться.
Но…
— Хочешь сказать, Син принял твое предложение? — уточнил Тору, глядя на содержимое объекта.
Син стоял с закрытыми глазами и будто бы спал… или даже умер, ведь он совершенно не двигался. С другой стороны, вряд ли его и в самом деле убили, ведь зачем Артур стал бы выставлять напоказ труп?
— Именно, — подтвердил Артур Газ. — Обычно диверсантов презирают, на поле боя их считают шавками и инструментами. Это означает, что всю свою жизнь они доверяют другим. Каждому известно, что они ничего не желают для себя, не гневаются по своей воле, не вздыхают о своей судьбе и лишь равнодушно отыгрывают вверенную роль. Но с другой стороны, поскольку диверсанты сами себя считают инструментами, их приверженность такой судьбе позволяет им обрести на редкость устойчивую психику.
— …
Тору решил промолчать.
Он решил, что Артуру Газу вряд ли стоит рассказывать о том внутреннем конфликте, с которым ему пришлось совладать.
— Лишившись хозяина, утратив свою пользу как инструмента, этот мужчина сразу же принял мое предложение. Впрочем, вряд ли так поступил бы только он.
— Что?..
— Люди не могут вынести мысль о том, что они никто, — проговорил император Газ чуть ли не нараспев. — Они дают себе имя и определяют свое существование с самых разных сторон. Люди достигают духовного равновесия, именно когда решают, кто они такие.
— …
Тору едва сдержался, чтобы не возразить ему.
Но он решил, пусть лучше император Газ говорит, что ему вздумается.
— Я могу определить и ваше существование, — продолжил Проклятый Император, обведя взглядом Тору и Альберика. — Станьте королями под моим началом. Вам больше не придется тщетно блуждать в лабиринте под названием «свобода».
Никто не заметил, чтобы император Газ сделал хоть что-то, однако в следующую секунду объект беззвучно раскрылся.
И одновременно с этим Син медленно открыл глаза.
— !..
Тору ощутил, как по спине пробежал холодок.
Что-то изменилось. Причем кардинально.
Тору ощутил это каким-то неведомым чувством — быть может, инстинктами человека, быть может, умениями наездника.
Он никогда не считал Сина противником, которого можно недооценивать. В бою один на один он бы ни за что не выстоял против опыта Сина.
«Что за…»
Даже сейчас в облике Сина не было ничего, что сковывало бы всех вокруг ужасом.
Наоборот, его окружала холодная тишина.
Неужели в нем за короткое время что-то пробудилось? Неужели он достиг следующей ступени диверсанта? Конечно, Син и без того относился к полноценным диверсантам, но это не значит, что он в совершенстве владел всеми диверсантскими умениями.
Или же…
— Син Акюра, — обратился к нему император Газ.
— Да, мой господин, — отозвался тот.
— Как мы и договаривались, я оставляю на тебя треть мира. Прочие мелочи остаются на твое усмотрение. Для тебя у меня лишь один безусловный приказ: правь.
— Как пожелаете, — Син положил руку на сердце и поклонился.
Похоже, он целиком и полностью превратился в слугу императора Газа. Тору не знал, что произошло между ними в их отсутствие, но Син сильно изменился с тех пор, когда служил князю Хартгену.
— …
Тору перевел взгляд с императора Газа на Альберика.
Юный рыцарь-оперативник «Климана» щурился и вглядывался в императора Газа.
Потому, что слова императора шли вразрез с его убеждениями и верой?
Или же… настолько угодили в точку, что причиняли ему боль?
В любом случае, прямо сейчас он явно не спешил целиком и полностью одобрить предложение…
— Император Газ…
— …
Взгляд фиолетовых глаз устремился к юному рыцарю в ответ на его зов.
Пусть Артур и заигрывал с ними обещанием поделиться третью мира, он все еще смотрел на них, как на камни возле дороги. Во всяком случае, так казалось Тору.
— Вы все еще не ответили на мой вопрос. Почему именно треть мира? — повторил Альберик. — Если вы говорите, что обладаете достаточной силой для захвата мира, то и управлять им можете сами. И даже если бы вам не хотелось становиться публичной фигурой, вам сгодилась бы одна марионетка, не более. Вам нет нужды разделять вашу власть натрое и передавать кому-то еще.
— Суждение верное, но… — император Газ коротко кивнул. — В разделении мира на три части, конечно же, есть свой смысл. Равновесие в разделенном надвое мире может очень быстро рухнуть. Поэтому я хочу разделить его на три части ради стабильности. Если выражаться кратко, я хочу создать так называемую неразрешимую трилемму.
— Трилемму… — повторил Альберик вслед за императором.
Мнение о том, что противостояние трех фракций порождает своего рода баланс, довольно распространено. На поле боя нередко сталкивались три армии, и тогда битва порой переходила в застой. На поле боя рождается пусть временное, но равновесие.