Чайки возвращаются к берегу. Книга 1 — Янтарное море

Асанов Николай Александрович

На дневку залегли, оставив аэродром далеко позади. Об аэродроме Вилксу почему-то не хотелось разговаривать. В Англии уверены в полном преимуществе западной авиации над советской. Но то, что увидел Вилкс, лишало его этой уверенности…

Но когда на третий день достигли лагеря, настроение у Вилкса снова улучшилось. Больше всего его тешило, что они дважды прошли под самым носом у большевиков вдоль аэродромного поля! Страхи остались позади.

2

Перед

уходом на «зимние квартиры» Лидумс предложил провести охоту на козуль. Пособнику будет приятно, если «гость» принесет с собой хоть маленький подарок… А ведь они собираются прогостить у своих хозяев всю зиму!

Маленькие стайки козуль в окрестностях лагеря попадались постоянно. Охотники в такие дебри не заходили, а сами «братья» в окрестностях лагеря не стреляли. Поначалу Вилкс и Эгле часто вскакивали среди ночи, заслышав громогласный вопль старого козла, вызывающего на бой молодых соперников, пока не убедились, наконец, что лесные звери для них безопаснее людей.

Для охоты отобрали автоматы с надульными глушителями — после нападения мирного охотника на Юрку все поняли, что лучше охотиться без лишнего шума.

Рано утром первого декабря охотники — среди них был и Вилкс — покинули лагерь. В бункере остались Эгле и вечно простуженный Мазайс. Мазайс решил, что от его кашля даже медведи разбегутся, а Эгле не разрешил идти командир.

Оделись легко — каждый понимал, что в тяжелых полушубках и пальто за козулями не угонишься, охотиться-то надо без собак, увидел — стреляй! Что добыл, то и твое.

Сначала шли по двое. Вилкс пристроился в пару к Делиньшу, он верил, что парень удачлив.

Скоро кое-кому и в самом деле повезло — послышались отдельные выстрелы, но Делиньш и Вилкс отошли уже километров на пять, не заметив ни одного следа, ни одного ощипанного куста, ни одного лежбища. А на востоке и на западе слышались глухие выстрелы «шмайссеров» с надульными глушителями, и это показывало, что удача бродит в стороне.

Внезапно Делиньш вытянулся, выглядывая из-за высокого кустарника вперед, на прогалину, подавая в то же время сигнал Вилксу, чтобы тот притих. Вилкс осторожно раздвинул кусты.

На прогалине, белой от свежего снега, стоял козел, насторожив уши и высоко подняв красивую рогатую голову. По опушке, на противоположной стороне прогалины, паслись самки. Гарем был большой, должно быть, козел старый боец, из тех, что так пугали по ночам Вилкса и Эгле.

Делиньшу действительно повезло: он вышел на стадо с подветренной стороны, и вожак пока не слышал запаха человека. Но что-то беспокоило его, может, отдаленные выстрелы, может быть, испуганное звеньканье птиц, которые всегда первыми замечают человека.

Делиньш выставил вперед автомат, шепнул:

— Я бью по козлу, вы стреляйте по козулям.

Вилкс встал рядом, прицелился и, едва Делиньш шепнул одними губами: «Начали!» — нажал на спуск.

Пули легли веером в снег, не долетев до козуль.

Только в самый последний миг охотник успел упредить одну из высоко подпрыгнувших самок, та рухнула всем телом, потом вскочила снова и бросилась за другими, показывая белый «вымпел» короткого хвоста. Козел, пронзенный не одной, наверное, пулей, прыгнул в чащу и свалился.

Вилкс бросился за раненой козой. В пылу погони он не слышал ни крика Делиньша, пытавшегося остановить его, ни сигнального выстрела, сзывавшего охотников, он бежал, прыгая через пни, колдобины, промоины, не сводя глаз с единственного нужного ему следа, окрашенного кровью.

Козуля давно уже мчалась одна, отбившись от стайки, может быть, раненная смертельно, но еще подвластная инстинкту самосохранения.

Под снегом забулькала вода. Козуля пыталась еще спастись от преследователя и мчалась через болото, куда-нибудь на потайной островок, может, туда, где родилась и выросла, ни разу не встретив опасности.

Он увидел светло-серое съежившееся тельце прямо перед собой, на белом снегу, странно уменьшившееся, как только козуля упала, сделал еще прыжок, второй — и ухнул по пояс в ледяную воду.

Вилкс выругался, чувствуя, как холод подходит под сердце, положил тяжелый автомат на кочку и побрел по воде, разгребая ее руками, как веслами.

Наконец он дотянулся до козули, — она была мертва, — и вскинул ее на плечо.

Обратно идти было легче — след в след по пробитой им тропе, — но вода казалась все холоднее и холоднее, вот уже, кажется, останавливается сердце, вот темнеет в глазах… Однако он добрался до автомата, ухватил его за ремень, и опять пошел дальше.

Когда Делиньш разыскал по следам своего напарника, тот уже выбивался из сил. Делиньш забрал его груз, но больше ничем помочь не сумел. Спичек у него не было — не курил, а о том, что, может, придется обсушиваться в лесу, — не подумал. Козулю спрятали, Делиньш снял с Вилкса автомат, и к вечеру охотники были дома…

Вилкс еще притворялся веселым, но Лидумс, узнав о его злоключениях, приказал Делиньшу растереть его водкой и уложить.

Вилкс проснулся от щекочущего запаха жареного мяса. Делиньш уже вернулся из похода за добычей, козла разделали и зажарили целиком на костре. Вилкс заторопился к пиршественному столу, оперся на локти, чтобы вскочить и бежать умываться, а потом есть, есть, есть и вдруг вскрикнул, повалился навзничь, тараща испуганные глаза.

— У меня, кажется, отнялись и руки и ноги, — виновато пробормотал он в ответ на вопросительный взгляд Лидумса.

— Вы накликаете что-то слишком много несчастий на одну голову! — пошутил командир. — А ну-ка поднимайтесь! Для вас оставили самый вкусный кусок, седло дикой козы… — он протянул Вилксу руку, но тот не спешил принять помощь, все лежал с затаенным страхом в глазах, будто прислушивался к тому, что случилось с его телом.

— Мазайс! — позвал командир.