Чайки возвращаются к берегу. Книга 2
Шрифт:
Первое заседание нового совета было назначено на следующий день.
Все было устроено чрезвычайно чинно.
Четыре члена совета собрались в кабинете Зариньша. Первый вопрос — о кооптации других деятелей эмигрантских кругов — решился быстро: стоило кому-нибудь назвать имя такого деятеля, как все остальные сразу нападали на новую кандидатуру. Так были отведены бывший министр общественных дел Альфред Берзиньш, лидер социал-демократической партии Бруно Калниньш, лидер крестьянского союза Кливе, председатель организации «Даугавс Ванаги» Янумс, католический епископ Ранцан. О них вспоминали и говорили с ненавистью.
Новое
В конце концов преамбула стала выглядеть весьма внушительно. Кроме, так сказать, легальных членов совета в список участников включили и Лидумса. Он именовался представителем группы «национально мыслящих» латышей, существующей тайно в Латвии (группа Будриса), и заместителем председателя государственного совета.
Еще важнее был первый пункт решений:
«Временное правительство Латвии создает организованное движение сопротивления Латвии».
Этот пункт определял, что группа Будриса принимает непосредственное участие в решении государственных дел.
Но самым главным стал шестой пункт:
«Сообщение для латышского народа о сформировании временного правительства и о его составе подписывают чрезвычайный и полномочный министр Зариньш Карлис (или его заместитель) и представитель группы Будриса. Это сообщение должно быть передано через радиостанции свободного мира в соответствующий момент, который определит группа Будриса».
Дальше дело пошло живее. Был принят тайный манифест, не упомянутый в «Решениях». Его сочинили поклонники «железного Ульманиса» Скуевиц и Силайс, Он был краток и суров:
«…Коммунистическая партия со всеми ее организациями запрещается.
Учение коммунизма и коммунистическая агитация являются антигосударственными.
Распространение коммунистической литературы и других коммунистических печатных изданий запрещается.
Руководящие работники коммунистической партии и ее учреждений должны быть арестованы.
Коммунистически настроенных граждан от руководящих государственных, хозяйственных, культурных и других сколько-нибудь важных постов отстранить.
В стране объявляется военное положение на 6 месяцев. В период военного положения вводится смертная казнь…»
Члены совета приняли и подписали постановление о вступлении в силу их решений. Постановление напечатали в трех экземплярах: один остался у Зариньша, второй получил для хранения Скуевиц, третий — Лидумс для передачи Будрису.
На последнем заседании было решено просить английскую разведку доставить «Решения» по ее каналам в группу Будриса.
По окончании работы государственного совета Зариньш дал банкет. И хотя на банкете не было тех, о ком заботился совет, пили много, произносили бравурные тосты, словом, чувствовали себя так, будто уже вступили в обетованную страну.
Уходил Лидумс вместе со Скуевицем и Силайсом. Когда они покинули посольство, Скуевиц сказал:
— Не понимаю, почему
Силайс довольно сухо возразил:
— Зариньш действительно стар. Теперь приходит время выдвигать более молодых и сильных людей.
Скуевиц пожал плечами и промолчал. Возможно, он тоже отнес себя к тем молодым, которым придется продолжать дело Зариньша. Лидумс сделал вид, что все идет как надо.
На следующий день Лидумс передал в адрес Будриса отчетную радиограмму:
«Дорогой Будрис, задачи, относящиеся к будущему нашего государства и к руководимой тобой организации, мы вместе с министром Зариньшем и нашими английскими друзьями в принципе разрешили. Свое задание здесь я выполнил. Результаты радостные. При первой возможности вернусь к вам, так как полагаю, что мне необходимо быть дома в связи с этими решениями о нашей стране. Передайте привет жене и ободрите ее…»
Радиограмма была тщательно изучена в отделе «Норд» и передана адресату, так как вполне соответствовала и праздничному настроению мистера Казимира, и крупным результатам его деятельности. Упоминание о жене не вызвало никаких сомнений: каждый человек, оторванный от семьи, скучает и думает о ней, а для Будриса это упоминание было сигналом, что все действия Лидумса протекают вполне успешно.
В этот же сеанс односторонней связи Силайс передал Будрису:
«Взвешиваем все возможности возвращения нашего друга к вам. О конкретных действиях буду информировать…»
Ввиду важности сообщений из Лондона Будрис нарушил запрет англичан: в связи, со смертью Петерсона не выходить в эфир. Но Будрис использовал рацию Делиньша, спрятанную в глубоком лесу, где пеленгаторы пока не появлялись. Он передавал:
«Лидумсу. Рады успешному окончанию переговоров и достигнутым результатам. Если вы с Силайсом считаете, что все наши вопросы улажены и решены, ускорь свое возвращение. Ждем сообщения Силайса о сроках операции, чтобы можно было заранее организовать все для приема. Желательно, чтобы ты оказался среди своих знакомых как можно быстрее. Договорись конкретнее о создании нашего постоянного представительства в Лондоне, предложенного Силайсом, и о практических задачах этого представительства. У нас все спокойно. По собранной до сих пор информации, активность чекистов в Курляндии значительно ослабла. Проведенное весной перемещение некоторых групп прошло без каких-либо происшествий. Будрис».
Лидумс внимательно читал эту весточку с Родины. Слова о «перемещении некоторых групп» обозначали, что шпионы и их «помощники» из оперативных работников Комитета госбезопасности переведены с хуторов в лесные бункера, хотя в лесу еще сыро и холодно. Но весной на хуторах начинаются полевые работы, и держать там посторонних людей опасно. Для Будриса и его людей начинался опять самый тяжелый период жизни в лесу. Сообщение о том, что «у нас все спокойно», было предназначено для англичан, чтобы они поторопились перебросить Лидумса и сопровождающих его людей морем на катере Хельмута Клозе.