Че Гевара. Последний романтик революции
Шрифт:
И вот кубинский лидер в Мехико, куда приехал из Нью-Йорка, где собирал деньги среди кубинских эмигрантов на финансирование будущей антибатистовской экспедиции. Перед этим Батиста под давлением общественного мнения был вынужден объявить амнистию в стране.
Фидель и Че встретились в Мехико в доме 49 по улице Эмпаран, где проживала кубинка Мария-Антония, бывшая замужем за мексиканцем. Ее родной брат, подпольшик, был подвергнут пыткам сатрапами Батисты и, эмигрировав в Мексику, вскоре скончался. Мария-Антония предоставила свою небольшую квартиру в распоряжение земляков-революционеров. Там находился штаб фиделистов.
...А пока перенесемся с вами в Гавану 1961 года. Ко мне в посольство как-то пришла кубинка средних лет, немного полноватая, но подтянутая. Я не помню уже ее фамилии, но запомнил несколько необычное имя — Мария-Антония. Она интересовалась поездкой на
Спустя некоторое время на одной из выставок научной книги я беседовал с приехавшим на открытие команданте Геварой. Увидев среди посетителей одну женщину, он прервал наш разговор:
— Пойдем, Юрий, я тебя познакомлю с нашей бабушкой...
Я был немало удивлен, когда министр стал обнимать женщину, которая недавно приходила ко мне в посольство. Мария-Антония приветливо улыбнулась и сказала Геваре, что мы знакомы...
— Я и не сомневался: все красивые женщины Гаваны знакомы с Юрием! — лукаво улыбаясь, пошутил Че. Когда его знакомая оставила нас одних, Гевара сказал серьезно:
— Поговори как-нибудь с ней, она может многое рассказать из нашей революционной истории.
— А почему «бабушка»? — поинтересовался я. Гевара весело рассмеялся:
— Дело в том, что в ее доме в Мехико была наша конспиративная квартира. Мы все, кто готовился к отплытию на «Гранме», говорили «пойдем к бабушке», «встретимся у бабушки», а потом это перекликалось и с названием нашей яхты: «Гранма» на английском тоже означает «бабушка»... Мы все, экспедиционеры, — внуки одной «бабушки»... Так что не забудь мой совет, — прощаясь, сказал Че.
Как я мог забыть и упустить такую возможность. Заинтересовал идеей послушать женщину, стоявшую у истоков Кубинской революции, корреспондента «Правды» в Гаване и моего приятеля Тимура Гайдара. И вот мы втроем сидим на балконе-террасе моей гаванской квартиры, пьем коктейль «Куба-либре» (ром с кока-колой), и Мария-Антония рассказывает: «Фидель прибыл в Мехико в июле 1955 года. Рауль сообщил ему о знакомстве с молодым аргентинским врачом, защищавшим гватемальскую революцию, и посоветовал с ним встретиться. Че и Фидель разговаривали в моем доме около 10 часов, я только успевала подавать им кофе. Помню, что Фидель объяснял Геваре, почему он решил начать боевые действия в провинции Орьенте... Когда я подала им первую чашку, он, кивнув в мою сторону, сказал: «Это — наша покровительница, ее брата убили батистовцы...»
Тимур спросил у Марии-Антонии, какое впечатление на нее произвел тогда Гевара. Собеседница на мгновение задумалась, потом стала вспоминать:
«Когда он вошел в дом и мне его представили, я подумала, что, в отличие от своих землячек (я знала некоторых из них), аргентинцы-мужчины всегда красавцы. Че был еще молодой, выглядел парнишкой по сравнению с Фиделем, хотя у них разница в возрасте всего в два года (вы, наверное, знаете, что Фидель с 1926-го, а Эрнесто — с 1928 года). ...Запомнились его глаза — умные и очень проницательные: в них отражалась большая сила и воля. Но когда Че заговорил со мной, взгляд его стал добрым, мягким, хотя и слегка лукавым (посмотрите на фото, где он снят с женщинами!)... О его тогдашних взглядах мне трудно говорить, так как я не принимала участия в его беседах с моими товарищами. Последние жили и питались в моей квартире, были всегда страшно рады, когда я готовила какое-нибудь наше национальное блюдо. Главным конкурентом в этом деле частенько выступал Фидель, умевший хорошо приготовить, скажем, «морос и кристианос» (в переводе — «мавры и христиане», т.е. черная фасоль с белым рисом. — Ю.Г.) и многие другие блюда кубинской кухни...».
Долго еще продолжалась наша беседа с кубинской патриоткой.
Что касается впечатления Фиделя Кастро от встречи с Че, то он весьма самокритично отмечал, что в тот период Гевара «имел более зрелые по сравнению со мной (Фиделем. — Ю.Г.) революционные идеи. В идеологическом, теоретическом плане он был более продвинутым. По сравнению со мной он был более передовым революционером» [38] .
Послушаем и Гевару:
«Я беседовал с Фиделем всю ночь. К утру я уже был зачислен врачом в отряд предстоящей экспедиции. После пережитого во время моих скитаний по Латинской Америке и гватемальского финала не требовалось много, чтобы толкнуть меня на участие в революции против любого тирана. К тому же Фидель произвел на меня впечатление исключительного человека. Он был способен решать самые сложные проблемы. Он питал глубокую веру, был убежден, что, отправившись на Кубу, он достигнет ее. Что, достигнув ее, он начнет борьбу, что, начав борьбу, он добьется победы. Я заразился его оптимизмом...» [39] .
38
J.R. Masetti. Los que luchan у los que lloran. Habana, 1959, p. 51.
39
J.R. Masetti. Los que luchan у los que lloran. Habana, 1959, p. 51.
Но при всем своем романтизме мечтателя Гевара по натуре еще и глубокий аналитик, уже в те годы он взвешивает и размышляет:
«Победа, — вспоминал он об упомянутой выше первой беседе с Фиделем, — казалась мне сомнительной, когда я только познакомился с командиром повстанцев». Другое дело, что при этом Че не считал таким уж плохим делом «умереть на берегу чужой страны за столь возвышенные идеалы» [40] .
И молодой врач принимает решение — помочь «на чужом берегу» людям стать свободными, коль скоро на своей родине пока нет для этого условий. Прощаясь с Фиделем после беседы, Че скажет ему: «Можешь рассчитывать на меня. Тебе потребуется врач...» [41] .
40
J.R. Masetti. Los que luchan у los que lloran. Habana, 1959, p. 51.
41
A. Granados. Op. cit., p. 105.
Что касается родины Гевары, президент Аргентины Перон, в оппозиции к которому находилась вся семья Че, осенью 1955 года был свергнут. Но кем?! Опять же генералитетом...
(Автор именно в эти дни прибыл в Буэнос-Айрес на работу в советское посольство, по долгу службы общался с этими новыми правителями аргентинской земли — и с президентом генералом Арамбуру, и с его вице, контр-адмиралом Рохасом. Помню, как по поручению посла я выражал соболезнование последнему в связи со смертью одного высокопоставленного чиновника. Цепочка иностранных дипломатов медленно проплывала мимо вице-президента, тот внимательно и приветливо выслушивал слова каждого. Когда при моем приближении протокольщик, стоявший у него за спиной, пробормотал название моей страны, Рохаса передернуло, на лице появилась гримаса как от чего-то гадливого и опасного. Усилием воли он заставил себя вложить в мою протянутую руку два пальца (не преувеличиваю!), тут же поспешил выдернуть их и учтиво повернулся к следовавшему за мной бельгийскому советнику... Вскоре в стране было введено осадное положение. Принимались другие жесткие меры в борьбе с инакомыслием).
Поэтому хотя новые власти и предложили аргентинским политэмигрантам вернуться в страну, Гевара отказался, не веря в возможность серьезных изменений в Аргентине в сложившихся условиях. Кстати, это еще одно свидетельство взвешенности каждого решения Че, что бы ни говорили его критики...
Приступая к подготовке экспедиции, ее руководители во главе с Фиделем Кастро должны были решить целый комплекс сложнейших задач. Причем в условиях строжайшей конспирации: в Мексике шныряли не только батистовские ищейки, но и агенты доминиканского тирана Трухильо, опасавшегося перенесения «пожара» с Кубы на соседний с ней остров Гаити, часть которого занимает подвластное ему государство.
Необходимо было сделать многое. Собрать в одном месте будущих участников экспедиции, проверить и законспирировать их. Приобрести оружие, корабль, провиант, амуницию, медикаменты. Наконец, заранее обеспечить поддержку отряду на Кубе после высадки. Дня этого была достигнута договоренность об одновременном с ним выступлении сторонников Фиделя под руководством его соратника Франка Паиса в г. Сантьяго (тоже в провинции Орьенте).
Правда, при всей сложности стоявших задач подобная акция не была чем-то неизведанным в истории Латинской Америки. Еще в XIX веке кубинские патриоты, борясь с испанскими хозяевами своего острова, предпринимали подобные экспедиции. Имелся такой опыт и у борцов за свободу в Доминиканской республике (40-е гг. XX века), в Никарагуа, Венесуэле и др. Причем во всех таких экспедициях участвовали и латиноамериканцы из других республик. Так что предстоящее участие в кубинском «предприятии» аргентинца Эрнесто Гевары было в духе давних традиций народов континента...