Че: «Мои мечты не знают границ»

Накануне экзаменов его все сильнее терзали сомнения. Ночи для него в прошедшие недели становились все короче. С яростным упорством вгрызался он в учебный материал, но тому, казалось, конца-края нет. В эти дни на память часто приходили слова профессора Пизани:

— Медицину нельзя изучать эдак между делом.

И вот наконец все позади. Засунув руки в карманы, с потрепанной курткой на плече покидает он стены учебного корпуса. Впереди новый этап жизни. Отныне он врач. Он слонялся по улицам, оглядывался на девушек

В одном из укромных винных погребков он встретил своего старого приятеля Калику. За время учебы они вместе откупорили не одну бутылку вина. Пропустив несколько стаканчиков красного, они завели речь о своих планах.

Эрнесто, лично я первым делом намерен заколачивать деньгу. И побольше. Обрыдло вечно каждое песо высчитывать. Инженером я смогу заработать кучу денег. В Венесуэле ведется колоссальнейшее строительство. Туда я и подамся.

— Что верно, то верно. Перед глазами сразу встает уйма стройплощадок. Но где там можно что-то еще построить, в этой котловине, — не представляю. Вокруг Каракаса даже склоны все сплошь застроены.

— Эх ты, голова садовая, да мы, инженеры, где хочешь строить можем. А если приспичит, снесем старые хибары и на их месте поставим многоэтажки.

Эрнесто покоробило, что в планах Калики люди не фигурировали вообще. Однако затевать спор не хотелось. Но и делать вид, будто этой проблемы вовсе не существует, было не в его духе.

— А как быть с теми, кто обретается в этих самых хибарах? Они, что ли, пойдут возводить ваши многоэтажки? И жить они там тоже будут?

Калика ушел от ответа.

— Ах, Эрнесто, ты так рассуждаешь, словно деньги тебе даром не нужны. Но я-то прекрасно знаю, как тебе приходилось вкалывать, чтобы хватило на все про все! Ты ведь эти годы за учебу сам платил, а после экзаменов, если не ошибаюсь, ты собирался к Гранадосу. Кстати, разве он не в Каракасе живет?

— Неподалеку от города, на побережье. Он договорился насчет места для меня. Представь: восемьсот долларов в месяц. Даже не верится, что столько получать буду. Вместе с Альберто я смогу продолжить мои исследования.

— О чем еще мечтать? Ты же сам всегда этого хотел, верно? А с такими средствами тебе и на твое хобби останется — объездишь все древние развалины Латинской Америки. Или ты уже забросил археологию?

Эрнесто энергично замотал головой.

— Нет, наоборот! Древние культуры влекут меня как никогда. Изучая их, можно узнать, что за цивилизация существовала тут, в Латинской Америке, прежде, чем испанцы обратили все в руины.

Он задумчиво повертел в руке стакан с красным вином. Потом вылил в него оставшееся в бутылке и неожиданно выложил только что возникшую идею:

— Слушай, Калика, а давай поедем вместе! Калика пришел в восторг.

— По рукам! А поедем-то как?

— О самолете я даже слышать не хочу. Когда я летел домой из США, заклинило механизм выпуска шасси. Мы делали круг за кругом над аэродромом. У взлетно-посадочной полосы выстроились пожарные машины и «скорые». Наконец это шасси, будь оно неладно, выпрасталось на свет божий. Сам понимаешь, что я пережил. Но противнее всего при этом — ты раб положения. Сделать ничего не можешь — сиди и представляй, что будет. Нет уж. С меня хватит!

— Хорошо! А как же тогда ты это себе мыслишь? Как я понимаю, у тебя уже должен быть готовый план.

Тут Эрнесто оседлал своего любимого конька. Он пошел описывать Калике свои впечатления от Мачу-Пикчу. Руки его вычерчивали в воздухе подобия каменных крепостей и храмов. Ему во что бы то ни стало хотелось вновь вернуться в этот город инков. Он рассчитывал проехать из Буэнос-Айреса до Боливии, оттуда добраться на перекладных до Перу, и далее через Эквадор и Колумбию прямиком в Венесуэлу, к своему другу Гранадосу. Было решено ехать вместе.

Эрнесто грузно поднялся. Допив содержимое стакана, он сказал на прощанье:

— Знаешь, перед отъездом мне предстоит неприятная миссия.

— У тебя опять очередной роман?

— Нет, тут совсем другое. Надо переговорить с профессором Пизани.

— Да, да, именно об этом я и хотел тебя спросить. Он на тебя очень рассчитывает. По-моему, ты с ним в соавторстве даже парочку научных статеек тиснул? Тебя вроде бы к нему в ассистенты прочат…

— Так оно и есть. Но я не желаю превращаться раньше времени в ржавый металлолом. Столько всего хочется узнать, посмотреть. Когда мы путешествовали с Гранадосом, меня одолевали разные вопросы, которых тьма-тьмущая. Видел бы ты эту нищету, эту несправедливость. Повсюду создаются огромные богатства. А что имеют от этого рабочий люд и крестьяне? Неужели сельское население обречено на вечное прозябание? Неграмотные, лишенные всякого медицинского обеспечения. Вопиющая несправедливость. Вот какие вопросы не дают мне покоя.

— Это уж точно: янки грабят нашу страну.

— Очень верно, Калика. Но что мы можем противопоставить этому? Я еще не нашел ответа. Как бы там ни было, сначала хочу в Венесуэлу. Ну что в самом деле ждет меня, если я приму предложение профессора Пизани? Лет через пять и я, может, стану профессором, потом буду работать в университете, пока мне не стукнет шестьдесят пять. Постой, значит, в 1993 году выйду на пенсию. — Эрнесто сделал протестующий жест. — Ну уж нет, такая жизнь мне и даром не нужна. Столько хочется испытать, изведать. Думаю, через десяток лет вернусь в Аргентину и буду работать врачом.

Он оторвал взгляд от письменного стола и в который раз принялся рассматривать плакат на стене. Висел он там уже долгие годы. Не один слой пыли погасил яркие краски. Однако они все равно казались ему слишком яркими.

Порой у него возникало ощущение, будто лицо на плакате странным образом меняется. Бывали дни, когда оно казалось ему угрюмым, даже ожесточенным. Затем взгляд выражал неприязнь, в нем сквозил вызов. А потом, особенно в то время, когда приходилось перелопачивать массу самых разных материалов, ему чудилось, что на лице у Че играет улыбка. В другие дни его глаза вновь как бы излучали оптимизм. Ну-ка, мир, поглядим, каков ты на поверку!