Че: «Мои мечты не знают границ»
Шрифт:
Эрнесто с удивлением взглянул на брюки. Потом с серьезной миной посмотрел на толстого господина и сказал:
— Брюки как брюки! У меня, кроме этих, еще одни есть: только более старые!
На миг дядя потерял дар речи. Чинчина поневоле захихикала над шуткой. Долорес тоже расплылась в улыбке.
— Я не позволю делать из себя посмешище! Я покидаю этот дом! С меня довольно! Не позволю себя больше оскорблять!
Дядя грузно проковылял к дверям.
— Сердечный привет английским бульдогам! — крикнул вдогонку Эрнесто. Между тем присутствующие перестали улыбаться.
Эрнесто откинулся на стуле. Он стоял под шахом. Надо было взвесить все возможности. Может, пожертвовать ферзя, чтобы избежать мата?
Он упорно искал вариант спасения «малой кровью»— с наименьшими потерями. Отрешенно потягивая чай-матэ, просчитывал возможные ходы оставшегося коня. С головой уйдя в игру, он даже не замечал происходившего за соседними столиками. Сидел неподвижно, как истукан, прощупывая каждую клеточку шахматного поля в поисках спасительной комбинации. Постепенно, ход за ходом, он рассчитал ее.
В ней был риск — не без этого, зато и новизна, и перспективность.
Неожиданно возник Аугусто, однокурсник.
— Аида, ребята! Проводится короткая демонстрация! Ваше участие необходимо! Его партнер встал.
— В чем дело, Эрнесто? Кончай пялиться на доску. Сказано же — пошли!
Эрнесто не изменил позы. Партия захватила его безраздельно.
— Садись. Лучше доиграем.
— Ты что, Эрнесто?
— Садись!
Он подтягивал гайку на багажнике, когда мимо проходил отец.
— Ну, парень, моторчик у тебя до того оригинален — дальше ехать некуда! Эрнесто отложил гаечный ключ.
— Зря смеешься. Моторы фирмы «Микрон» очень надежные. Пусть он не бог весть какой мощный, зато, надеюсь, не придется ножками всю дорогу сучить, как заводному.
— Ты и впрямь решил двенадцать провинций объездить? Не многовато ли?
— Маршрут уже намечен. Между нами, старик, не расстроюсь, если на каком-нибудь перегоне меня подбросит грузовик. Сколько я знаю, этот номер частенько удается.
— Разумно, сынок. Ну, а каков же твой маршрут?
— Перво-наперво доеду до Кордовы, а оттуда с Томасом и его братом Грегорио — к водопаду Каскада-де-лос-Корилльос. Там разобьем палатку и полазаем по окрестным горам. Затем возьмем курс на Сан-Франсиско-дель-Чаньяр, где работает Альберто. Он писал мне, что присоединится к нам на пару дней со своим мопедом. Мы хотим достичь Ойо-де-Агуа, а там начнется мое великое приключение!
— Что еще за приключение?
— Видишь ли, я думаю в одиночку пересечь аргентинскую Сахару. С велосипедом и пол-литровым запасом воды. Хочу потягаться с палящим солнцем и бескрайними необжитыми барханами!
— Типун тебе на язык! Что ты о себе воображаешь? Зачем тебе ехать одному?
— У других больше времени не будет, они вернутся обратно.
— Слушай, Тэтэ. Не нравится мне все это: с пустыней шутки плохи. Запасись водой как следует. И о запчастях позаботься. Салинас-Грандес опасна. Эта солончаковая пустошь тянется на триста километров в длину и сто в ширину. Кругом ни живой души. Не приведи бог заблудиться там!
— Все это я сто раз читал. Вот увидишь, отец, я покорю ее!
Наконец пустыня, о которой рассказывалось столько ужасов, перед ним. Для очистки совести Альберто и Томас еще раз предостерегли его. Они тоже читали об ужасах этой пустыни.
Покрытие из щебенки с каждым километром становилось все хуже, кустарник все скуднее и суше. Растительный мир менялся буквально на глазах. Вскоре он увидел первые кактусы. Метров на шесть вымахали, прикинул он.
Он слез с велосипеда, чтобы занести несколько строк в дневник: «Все, с кем довелось разговаривать, сходились в том, что пересечь Салинас с пятьюстами граммами воды невозможно. Но текущая в моих жилах славная смесь Ирландии с Испанией намертво уперлась именно в это количество. Пора трогаться!»
Он захлопнул дневник. Приключение началось.
Чем скуднее делалась растительность, тем лучше становилась дорога. Неожиданно появился асфальт. Превосходная трасса. Через каждые два километра стояли лачуги. Сделав тридцать километров, он остановился передохнуть у одной из них. Асфальтовое покрытие все еще не кончилось. Перед входом в лачугу стоял крупный мужчина с пышной бородой и приветливо смотрел на него.
— Нет ли у вас воды — залить флягу? Моя уже сильно нагрелась. Или вам тут самим не хватает?
— Ступайте спокойно к колодцу, юноша. Эрнесто не сомневался, что жалкую толику воды придется вычерпывать с большой глубины. Он нагнулся над колодцем, чтобы прикинуть глубину. «И трех метров не будет», — пробормотал он разочарованно и удивленно. Книга о Салинас-Грандес, видимо, порядком устарела. Отец, Альберто и Томас, скорее всего, читали одну и ту же книгу.
Дальнейшая поездка протекала приятно. Он добрался до Тукумана, затем до Сальты. Поздним вечером, не заезжая в городок, — в пути он уже проделывал это неоднократно — разыскал полицейский участок. И, как обычно в таких случаях, двое дежурных полицейских разрешили ему поставить вблизи палатку. Он совершил еще неспешную прогулку, обдумывая один вопрос, который не давал ему покоя.
Он опустился на землю под деревом и посмотрел на горы. Затем достал дневник и записал:
«В два часа пополудни достиг Сальты и первым делом разыскал в больнице своих друзей. Они были поражены, что мне за одни сутки удалось осилить такое расстояние. Потом возник вопрос. Вопрос, который остался без ответа, ибо носил чисто риторический характер. Что я хочу узнать? В любом случае я не уподобляюсь туристам и лишь посмеиваюсь над достопримечательностями, что расписываются в проспектах. «Эта церковь… Там скончался известный…» Нет, так народ не узнаешь, не обретешь понимания жизни людской. Собственной дороги в жизни так тоже не найдешь. Хваленые достопримечательности — не что иное, как роскошно-показушная оболочка, а душа, характер народа растворены в болящих, в стариках, в путнике, с которым заговариваешь. Но как все это объяснить? Еще неизвестно, будешь ли ты понят. Посему я распрощался с друзьями и принялся колесить по всем городам, вдоль и поперек».