Чечения - битва за свободу
Шрифт:
Площадь Свободы как бы перекликалась и с Нальчиком, где так же бурно шли процессы, и с Москвой, где уже начали проявлять беспокойство по поводу Чечении. Эмиссары метрополии постоянно «дежурили» в республике. Работала и комиссия по расследованию причастности высших должностных лиц к ГКЧП. Пытались они заполучить материалы по обвинению конкретных лиц и от руководства ОКЧН. Но позиция наша была едина: со своими «гэкачепистами» мы разберёмся сами, как выразился Дудаев, — тем самым дав понять, что московская власть здесь кончается.
Третий этап общенационального съезда чеченского народа начался 1 сентября 1991 года в помещении кинотеатра «Юбилейный». Съезд одобрил действия Исполкома и наметил провести выборы президента и парламента республики 27 октября 1991 года, образовал Республиканский
В эти дни уже некоторые демократы, испугавшиеся решительных действий народа, ВДП и ОКЧН, начали спекулировать понятиями «революция», «эволюция», проявляя полное невежество в понимании происходящего. Тем самым, они пытались принять «страусиную позу», что порой удавалось.
В начале сентября состоялась ещё одна попытка самораспустить ВС ЧИР, провалившаяся так же бесплодно и сделавшая существование ВС весьма проблематичным, что уже осознавали и сами депутаты. Одним из них был А. Бугаев, сделавший отчаянную попытку спасти положение, организовать «уход» Завгаева, если будет гарантия, что он возглавит оставшийся депутатский корпус до новых выборов. Такое предложение лично мне, а затем и Дудаеву было сделано братьями Бугаевыми. Таких гарантий дать мы, естественно, не могли. А телевидение тем временем усиливало антидемократическую пропаганду. Завгаев попытался даже поставить туда директором своего человека. Исполкому ОКЧН ничего не оставалось, как взять её вновь под свой контроль. Это было сделано буквально за несколько дней до разгона Верховного Совета ЧИР.
Нужно отметить и усилия Верховного Совета РСФСР перевести роспуск ВС ЧИР на более приемлемые для России рельсы, принудив самораспуститься, ибо это сохраняло возможность держать процесс под контролем Москвы. Одна из таких попыток была сделана Р. Хасбулатовым посредством телеграммы, присланной прямо на сессию ВС ЧИР, в которой делались очередные потуги демонстрировать оставшийся каркас верховной власти. Я заканчивал своё выступление на трибуне с обоснованием необходимости самороспуска ВС, когда Мовлади Удугов положил передо мной эту телеграмму. И я её зачитал, с комментарием: «Вот и результат вашего упрямства. Дожили: Москва грозится вас распустить. Что может быть позорнее?». Телеграмма больше всех задела Дудаева. Он сразу же выступил и сказал, что мы не должны допустить вмешательства в наши дела Москвы. И делегация ОКЧН покинула зал сессии.
Но ВС ЧИР не хотел сдаваться. В ночь с 3 на 4 сентября была сделана попытка ввести в республике Чрезвычайное положение. А некоторые депутаты были командированы в Москву, чтобы выпросить войска для подавления повстанцев. Им даже была обещана помощь со стороны Ельцина и других руководителей России. Это только подлило масла в огонь. Площадь Свободы уже невозможно было удержать. И 6 сентября 1991 года очередной волной разъяренной народной стихии вымыло из Дома политпроса обломки советской власти в Чечении. Этот день стал Днём независимости Чечении.
Помню, в этот день мы находились в кабинете на втором этаже здания Исполкома ОКЧН. Дудаев принимал заместителей генерального прокурора РСФСР и министра ВД РСФСР, находящихся в республике, якобы, для расследования причастности руководства ЧИР к ГКЧП. С площади Свободы пришла весть, что народ двинулся на штурм здания Дома политпроса. Несколько человек из руководства ИК ОКЧН направились к народу, чтобы, не дай Бог, ситуация не вышла из-под контроля. Попросив меня
Не могу описывать, как проходил разгон ВС, ибо не был очевидцем, но по свидетельству участников, всё произошло очень быстро и чудом удалось избежать жертв. Руководители Исполкома ОКЧН сумели, всё-таки, взять ситуацию в свои руки, успокоить разгоряченных людей и тех, кто провоцировал их на насильственные действия. Хотя одна жертва всё же была принесена на алтарь народного гнева. Тяжёло травмированный депутат Куценко, один из главных идеологов имперской политики в ЧИР, был доставлен в больницу. ИК ОКЧН приложил максимум усилий, чтобы спасти ему жизнь: были вызваны лучшие хирурги, но пострадавший наотрез отказался оперироваться у чеченца-хирурга. Это его желание было удовлетворено. Несмотря на усилия врачей, через несколько дней он умер.
Была попытка превратить похороны Куценко в политический демарш пророссийских сил республики. Провоцировали Исполком ОКЧН и на ограничения в процедурах похорон, на что мы не пошли, предоставив родственникам погибшего полную свободу действий. Из этого случая российская пресса не смогла организовать пропагандистскую кампанию, хотя и муссировала его на все лады. И Россия уже окончательно убедилась, что Чечения «уходит». А ситуация была настолько неординарна, что привыкшие к стандартным действиям политики и идеологи российские, явно не могли скоординировать свои действия. Это было видно и по реакции на события 6 сентября заместителей генпрокурора и министра ВД РСФСР, которые были шокированы взятием народом Дома политпроса. Через несколько минут после того, как поступило известие о том, что площадь Свободы двинулась на штурм Дома политпроса и руководство Исполкома ОКЧН направилось к месту событий, а мы втроём оставались в кабинете, зазвонил телефон. Беков был в панике. Просил Дудаева. Узнав, что он направился туда, начал просить, чтобы мы приняли срочные меры против людей, прорывающихся в здание. Мне оставалось ответить только, что это уже не в моих силах. А на вопрос, что им делать, они уже прорвались, я посоветовал им не оказывать противодействия, ибо… Представители Москвы моментально удалились, видимо, чтобы не подвергать себя опасности из-за столь непредсказуемых действий повстанцев. И это было благоразумно с их стороны. Да и миссия их была слишком сомнительной, а гнев разбушевавшегося народа явным. Наших показаний по ГКЧП они больше не искали.
ГКЧП для них был отцом родным по сравнению с чеченским народом. Советская власть в Чечении была ликвидирована самим народом, «от имени и во имя» которого она правила более семидесяти лет. Завгаев публично перед народом отрёкся от «престола». И все грехи были ему прощены. Руководство ИК ОКЧН тоже сделало джентльменский жест, не потребовав письменного заявления об отставке. И так было ясно: возврата не будет. Но оказалось, что в политике джентльменство способны понять не все. Через день председатель ВС ЧИР опомнился, точнее, его «камарилья» возмутилась: мол, он проявил слабость, притом непростительную, которую незамедлительно надо исправлять. И Доку Гапурович попытался отречься от своего отречения. Что только понизило его рейтинг. Площадь Свободы была разочарована.
Но сторонники ушедшей власти решили хотя бы одной рукой уцепиться за уходящий поезд. Они начали организовывать сопротивление. Появились альтернативные митинги, отряды боевиков, новые лидеры и идеологи. Главным козырем стала «ингушская карта», которую противники ОКЧН и ВДП начали разыгрывать без всякого зазрения совести. И больше всех «радели» за братьев-ингушей те, кто в Верховном Совете ЧИР кричал об «ингушской проблеме», как главной в возрождении чеченского народа, ибо все беды, если послушать их, были следствием происков ингушей, «оккупировавших» Чечению. Они даже название Вайнахской демократической партии толковали как преступное потакание ингушской политике. И вот, в одночасье, все ингушефобы превратились в их благодетелей. Народу, конечно, ясно было, кто есть кто: ведь, «ингушская карта» была удобная для Москвы. Сразу стал вопрос: на чьей стороне орстхойцы. Делалась ставка на этнический сепаратизм с их стороны, что не удалось осуществить.