Чеченская марионетка, или Продажные твари

Дашкова Полина Викторовна

– Спортивная одежда в другом магазине. Давай уж облегчим немного жизнь твоей маме, чтобы она спала ночами, а не сидела за зингеровской машинкой.

– Ладно, но выбирай ты сам. Я кое-что понимаю в театральном костюме, но довольно смутно представляю, что мне идет и не идет в реальной жизни.

Вадим заставил Машу перемерить семь платьев, выбрал два – повседневное из тонкого льняного трикотажа и нарядное, строгое, из светло-бежевого шелка. Именно эти два платья идеально на ней сидели, будто специально для Маши были сшиты. В обувном отделе

он подобрал к повседневному платью легкие замшевые босоножки, к нарядному – строгие туфли-лодочки. Он стоял перед ней на коленях, сам надевал ей туфли и босоножки, прикасался к ее ногам так нежно, как если бы это были не просто ноги, а бесценные произведения искусства.

«Господи, – думала Маша, глядя на его седую макушку, – я таю от него, как мороженое на ярком солнце, растекаюсь сладкой лужицей и ничего не соображаю. Даже страшно. Хотя чего теперь бояться? Мы передадим кассету Константинову, все расскажем ему и полетим в Москву. Столько уже произошло, хватит с нас, надо отдохнуть».

– Машенька, встань, пожалуйста, пройдись, – попросил Вадим, – удобно тебе? Не жмет? Не трет?

– Да, мне очень удобно. Давай на этом остановимся, ладно?

– А кроссовки?

В примерочной спортивного магазина Маша переоделась в новые светло-серые шорты-бермуды, новую бледно-розовую футболку и сменила драные китайские тапочки на новые замшевые босоножки.

– Упаковать? – спросила продавщица, глядя на жалкую кучку стареньких тряпочек, которую Вадим вынес из примерочной.

– Выкинуть! – распорядился он. – И тапки тоже!

Продавщица понимающе кивнула.

Напоследок он выбрал для Маши самые дорогие кроссовки. Продавщица упаковала их в глянцевую пеструю коробку, завернув в шелковистую папиросную бумагу, словно экзотические фрукты.

В маленьком открытом баре они чокнулись свежевыжатым апельсиновым соком.

– Я нас с тобой поздравляю, Машенька, – сказал Вадим, – но по-настоящему мы поздравим друг друга в Москве, когда все останется позади.

– А все и так позади, – пожала плечами Маша, – все плохое кончилось. Знаешь, я поняла – когда мы вместе, нам везет. Порознь значительно хуже.

Как только они сели в машину, затренькал сотовый телефон. Доктор щелкнул крышкой:

– Алло!

В трубке стояло мрачное молчание.

– Молчат? – тревожно спросила Маша.

– Сейчас перезвонят, – успокоил Вадим ее и себя.

Но никто не перезванивал.

– Господи, какая я дура, – выдохнула Маша, – ничего еще не кончилось, они вполне могли засечь нашу встречу на рынке.

– Машенька, пожалуйста, не называй себя дурой. Мне не нравится это слово. Они, конечно, могли засечь нашу встречу на рынке, но только теоретически. Во-первых, они не следят постоянно. На это им просто не хватит людей. Во-вторых, когда они не спускали с нас глаз, мы это чувствовали, помнишь?

– Еще бы не помнить!

– Ну вот. А сейчас, на рынке, такого ощущения не было. – Доктор принужденно кашлянул и подумал, что врет сейчас себе и ей.

–

Что ты скажешь, если они позвонят и вызовут тебя?

– Заболел. Температура высокая. В общем, придумаю чего-нибудь. Машенька, перестань паниковать. Пока нет никаких причин для паники. Ну, помолчали в телефоне, мало ли, может, не туда попали. Было бы куда хуже, если бы меня сейчас действительно вызвали.

По дороге к дачному поселку Вадим то и дело приглядывался к следовавшим за ними машинам. Они постоянно менялись. Никакого «хвоста» не было.

«Мы нервничаем перед финалом», – подумал он, сворачивая на узкую улочку дачного поселка. Оставалось проехать еще несколько десятков метров. Улочка шла небольшой дугой. Показались ворота дома. И тут Вадим дал задний ход: из кустарника напротив ворот виднелся зеленый бок хорошо знакомого военного «газика».

Дело было не в телефонном молчании – оно, в конце концов, могло оказаться случайностью. Дело было в том, что «газик», который обычно ждал у ворот, на этот раз почему-то спрятался в кустах, съехав с дороги прямо на траву. Его вполне можно было и не заметить, если бы ветер не клонил кусты. Но главное, тот же ветер чуть качнул створки ворот, и Вадим понял, что запертые утром перед отъездом на рынок ворота его дома теперь открыты.

Развернуть машину на узкой улице было довольно сложно, пришлось проехать до шоссе медленным задним ходом. Двигатель при этом работал совсем тихо, под ветром шумели деревья, рядом шумело море. Оставалась надежда, что из «газика» и из дома их не услышали.

– Паспорт у тебя с собой? – спросил Вадим, выруливая на шоссе.

– Да, в сумке, – кивнула Маша, – и те сто долларов, которые ты мне тогда дал, лежат в паспорте.

– Очень хорошо. Тогда нам хватит на билеты. У меня мало наличных, только кредитка, а банкомета в аэропорту нет.

Они ехали по пустому шоссе. «Тойота» обогнала лишь пару рейсовых автобусов. Доктор рассчитал, что до поста ГАИ можно проехать на предельной скорости, таким образом они выиграют около получаса.

– Пристегнись, – сказал он Маше и нажал на газ.

Будка ГАИ оказалась пустой, Вадим заметил это издалека и скорости не убавил. «Возможно, даже лучше, если нас остановит гаишник. Это тоже шанс. Они какая-никакая, но милиция. Можно попросить их связаться со штабом округа. Впрочем, ни с кем они не свяжутся. Главное – выиграть время», – думал он, пока «Тойота» неслась к городу со скоростью сто двадцать километров.

При въезде в город скорость пришлось сбавить – вокруг было много машин, пешеходы перебегали дорогу где попало.

Притормозив у ворот санатория «Солнечный берег», Вадим выскочил из машины. В проходной за стойкой регистрации сидел старик вахтер в фуражке и читал газету. Как только доктор вбежал в проходную, у него за спиной возник опомнившийся охранник.

– Я на секунду. Мне только передать. Я не буду входить, – успокоил его доктор и тут же обратился к вахтеру: – У меня к вам огромная просьба.