Чего боятся ангелы

Харрис К. С.

Все еще держа пистолет в руке, Себастьян пошел вдоль комнаты, рассматривая различные холсты, поставленные к стене, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, что помогло бы связать вместе странные, оборванные нити жизни и смерти Рэйчел Йорк.

Внезапно он остановился перед потрясающим портретом молодой женщины. Ее руки были связаны над головой, обнаженное тело корчилось в агонии, глаза обращены к небу, словно она молила о милосердии. Присмотревшись, Себастьян понял, что это Рэйчел, только моложе. Намного моложе.

– Это ведь Рэйчел Йорк, верно? Только подросток.

Джорджио Донателли смотрел не на холст – на него.

– Это

вы приходили ко мне в пятницу как торговец. Вид у вас был другой, только черты лица те же самые. – Он нахмурился. – Тогда вы тоже спрашивали о Рэйчел. Зачем?

Себастьян мог дать ему десяток разных ответов. Но он предпочел правду.

– Потому что я пытаюсь найти того, кто ее убил.

– Мне сказали, что это известно. Некий виконт Девлин.

– Девлин – это я.

Себастьян не знал, как отреагирует на это его собеседник. Донателли посмотрел на пистолет Себастьяна, который все еще был в его руке, затем отвел взгляд, кивнул, словно сам пришел к такому же выводу.

– Рэйчел иногда разговаривала со мной, – сказал он, показав головой на холст, – когда я писал ее. Она рассказывала мне о своей жизни, о том, как впервые приехала в Лондон. И о том, что было прежде. Ее рассказ дал мне идею этой картины.

– Жизнь в Ворчестершире?

Глаза Донателли потемнели и запылали гневом.

– Ей было всего тринадцать, когда ее отец умер. Мать покинула этот мир задолго до мужа, и у Рэйчел не осталось никаких родственников, которые согласились бы приютить ее. Потому девочку взяли на содержание прихожане и продали в служанки. – Он шумно вздохнул, отчего его ноздри затрепетали, а грудь поднялась. – Тут так принято. Вы, англичане, умеете гладко говорить, смотрите свысока на американцев и рассуждаете о греховности и бесчеловечности работорговли. А сами продаете в рабство собственных детей. – Он замолк. – Ее продали старому жирному торговцу и его жене. Эта баба была сумасшедшей. Больной на голову. Она привязывала Рэйчел к столбу в подвале и била ее кнутом.

Себастьян смотрел на обнаженную, перепуганную девочку на холсте. Он вспомнил о шрамах, тонких белых пересекающихся линиях на спине Рэйчел, которые обнаружил Гибсон.

– Но торговец поступал с ней еще гаже. – Голос Донателли дрожал от гнева. – Он сделал ее своей наложницей. Тринадцатилетнюю девочку! Перегибал ее через стол и брал сзади, как кобель!

– Думаю, женщина, прошедшая через такое, не очень любила мужчин, – тихо сказал Себастьян.

– Она научилась выживать.

– Вы знаете, что она собиралась покинуть Лондон?

Донателли отвел взгляд.

– Нет. Она никогда мне об этом не говорила.

– Но вы знали, что она была беременна.

Это было утверждение, а не вопрос. К удивлению Себастьяна, Донателли широко раскрыл глаза, открыл рот и судорожно вздохнул от страха.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Кто отец? Вы?

– Нет!

– Кто же тогда? Лорд Фредерик?

– Лорд Фредерик? – фыркнул Донателли. – Вряд ли. Он же содомит.

Сначала Себастьян хотел сразу опровергнуть это обвинение, только Донателли был слишком эмоционален и прозрачен для вранья. Хотя все равно его слова звучали как ложь.

– Если это так, то почему он влюбился в Рэйчел?

– Нет. Она была его… как бы это сказать? Его прикрытием. Он платил ей за то, что она позволяла ему пользоваться ее комнатами для свидания с его

любовником. Молодым клерком.

Обычная практика, особенно среди шпионов и правительства, – прикрывать одним секретом другой, настолько пикантный и грязный, что если кто его откроет, то уж никогда не будет под ним искать настоящую, более опасную правду. Значит, если то, что лорд Фредерик посещал Рэйчел Йорк, станет известно, свет запишет молоденькую актрису в его любовницы. Конечно, это будет шокирующим откровением, но в нем нет ничего странного для человека его лет и положения. Свет будет шептаться, но никто и не подумает о настоящей тайне, способной погубить его, если она раскроется.

Проблема заключалась, однако, в том, что создавалась почва для шантажа. А шантаж часто служил мотивом убийства. Разве что… разве что слишком сложно представить человека, склонного к любовным утехам с молодыми мужчинами, способным так возбудиться от убийства, чтобы изнасиловать мертвую женщину.

Взгляд Себастьяна упал на другой холст Донателли, где Рэйчел изображала одалиску перед купанием. Впервые он заметил, что на картине виднеется фигура мужчины, который подсматривает за ней из тени апельсиновых деревьев.

– Расскажите мне о Баярде Уилкоксе, – вдруг сказал Себастьян. – Вы сказали, что он преследовал Рэйчел. Но он никогда к ней не подходил, так?

– До прошлой субботы – нет.

Себастьян с удивлением посмотрел на него.

– Субботы?

– У Стивенса на Бонд-стрит. Мы отправились туда после спектакля. По большей части компания наша была театральная. Где-то в половине одиннадцатого пришел Баярд со своими приятелями-аристократами. – Красивое лицо Донателли скривилось от отвращения. – Они были пьяны так, что подпирали друг друга. Смеялись, как идиоты. Затем Баярд увидел Рэйчел. Внезапно замолчал и оставил остальных приятелей, подошел, оперся на соседнюю колонну и уставился на нее, как всегда. Друзья пытались оттащить его, но он не поддавался. Тут они начали поддразнивать его. Говорили, что он, наверное, кастрат, раз просто пялится на женщину, которую хочет. Сказали, что если у него есть яйца, то пускай подойдет к ней и скажет, что он насчет нее думает.

– И он так и сделал?

Донателли кивнул.

– Подошел прямо к ней и сказал, что хочет оттрахать ее. Именно такими словами. Она выплеснула ему в лицо свой пунш.

– И что сделал Баярд?

– Никогда не видел ничего подобного. Какое-то мгновение он что-то бормотал себе под нос, говорил, что она для него как богиня и он ничего не может сделать с собой, постоянно представляет ее обнаженной в его объятиях. Вот тут Рэйчел и выплеснула пунш ему в лицо, и он словно превратился в кого-то другого. Понимаете, его лицо действительно изменилось – глаза сошлись к переносице, он оскалился, побагровел. Как будто он одержим каким-то злобным демоном.

Себастьян кивнул. Он понимал, о чем говорит Донателли. Ему приходилось такое видеть, когда Баярд был ребенком.

– Не будь нас с ней рядом, – сказал Донателли, – то, думаю, он просто убил бы ее на месте. Разорвал голыми руками. Нам пришлось держать безумца, пока не подоспели его друзья. Было слышно, как он грязно ругался на улице. Кричал, что убьет ее.

– Он так и сказал? Что хочет ее убить?

Донателли кивнул. Лицо его было бледным и замкнутым.

– Он грозился, что голову ей оторвет.