Чего не хочет женщина
Шрифт:
«А может, все дело в читателях? – думал Клим. – Это они такие дураки?»
Тут он вспомнил про жену милиционера и сказал Тане, что хотел бы до вечера поработать над романом. Таня загрустила и сразу перестала быть похожей на работницу загса.
– А я хотела пригласить тебя к себе на обед, – сказала она.
– Сегодня не получится, – с сожалением ответил Клим.
Он уже открыл дверь, чтобы выйти из редакции, как увидел, что на лавочке вокруг клумбы сидят его любимые герои во главе с Кабаном. Клим тотчас дал задний ход.
– Что-нибудь забыл? – спросила Таня.
– Да. Где моя рукопись?
Татьяна не смогла скрыть беспокойство.
– А что случилось? Я уже отправила ее в набор…
Она повела его к компьютеру. Клим хмурился и крутил головой. Таня терялась в догадках. Неужели он передумал и хочет забрать роман?
– Ничего страшного, – говорил он, перебирая странички рукописи. – Только у меня к тебе одна очень важная просьба. Вот это… и еще это… и это…
Отдельной стопкой он сложил листочки, на обратной стороне которых были заявления от аборигенов, и объяснил, что в завтрашнем номере, кроме романа, надо обязательно опубликовать список лиц, принятых на испытательный срок в АО «Трансконтинентальнефть».
Выбрался Клим из редакции через маленькое окошко в мужском туалете. Из телефона-автомата на автостанции он позвонил в милицию и сказал, что в зале ожидания заложена бомба. Потом сел в «Запорожец» и поставил водителю задачу как можно быстрее найти дом с высоким глухим забором. Таких заборов в поселке было немного, и вскоре Клим предстал перед глазами милой хозяйки.
– Ты с ума сошел! – шепнула она ему, но во двор впустила и крепко закрыла за ним калитку. – Сейчас муж на обед приедет!
– В ближайшие два часа не приедет, – гарантировал Клим.
Поисковые работы на автостанции были закончены приблизительно через полтора часа, но Клим все же успел застать интересный момент, как овчарка, натасканная на поиски взрывчатки, помочилась на клетку с курами. Отхлебывая пиво, он смотрел, как садятся по своим машинам саперы и милиционеры и потихоньку расходятся зеваки, горячо и весело обсуждая необыкновенное событие.
Клим остановил грузовик и на нем доехал до типографии, где из-под могучего пресса уже вовсю вылетали завтрашние номера «Сельской нови». Таня, сгорбившаяся под тяжестью свалившихся на нее забот, осунувшаяся, с синяками под глазами, вручила Климу еще тепленький номер, поцеловала его в щеку и пожелала спокойной ночи. На крыльце типографии Клим развернул пачкающуюся, дурно пахнущую газету. Под его роман был отдан весь вкладыш целиком, да еще разворот. Над текстом, словно кровля из металлочерепицы, нависал тяжеловесный заголовок: «ГРАДУСНИК». И ниже: «Главы из романа Клима Нелипова».
У Клима мурашки побежали по коже. Он сделал из газеты шапку-треуголку и в ней пошел в кафе «Алик». Как и вчера, у входа, подпирая лбом стену, стонала и истекала слюной девушка, похожая на гидропамятник в виде нескончаемо писающего мальчика. Клим толкнул ногой дверь, переступил порог и некоторое время постоял в проеме, как в портретной раме.
– Сам Наполеон к нам пожаловал! – раздался чей-то недобрый голос. Кто-то шлепнул Клима по плечу. Кто-то подтолкнул к столу, за которым восседал Кабан с компанией.
– Ну что, нефтяник? – загудел Кабан, сминая в огромном кулаке пластиковый стаканчик. – Сейчас мы тебя колбасить будем.
Его челюсть, похожая на щетку для чистки автомобильных свечей, угрожающе задвигалась. Подлый Шакал, действуя в строгом соответствии со своей литературной ролью, тоненько и похабно захихикал и смахнул с головы Клима шапку. Превращаясь в полете в газету, она спланировала на стол.
Клим не помнил, когда еще испытывал столь острое и приятное ощущение власти и безнаказанности.
– Аккуратнее надо! – посоветовал он и щелкнул Подлого Шакала по носу.
От такого фамильярного отношения к своей свите Кабан сразу пришел в ярость и уже начал вставать из-за стола, но Клим поднял руку и сказал:
– Спокойно, господа! Все в порядке. Я вас от души поздравляю.
С этими словами он развернул газету на той странице, где был опубликован список кандидатов в «Трансконтинентальнефть».
Во втором часу ночи Клима с песнями отнесли в гостиницу, бережно занесли в номер и уложили на кровать. Кабан самолично сбегал за пивом и заботливо сунул бутылку Климу под подушку.
Глава 8
Ночью Климу приснился дурной сон, он вскочил в постели, в испуге посмотрел в окно, туда, где на площади под тусклой лампочкой бодрствовал лишь памятник, и снова рухнул на подушку. Почувствовав под ней что-то твердое, Клим пошарил рукой и нашел бутылку пива. Полагая, что это он сам позаботился о себе, Клим сорвал крышку с бутылки о край кровати и прильнул к горлышку губами. Где-то он читал, что если пьяный человек выпьет глубокой ночью пива, то утром проснется трезвый, как стеклышко.
Второй раз Клим проснулся поздним утром, но в состоянии, далеком от стеклышка. Его так сильно шатало, что он не смог с первого раза попасть в душевую и больно ударился ухом о косяк. Холодный душ несколько привел его в чувство, но окончательно Клим протрезвел лишь тогда, когда проверил содержимое своих карманов. От семисот рублей, которые вручил ему редактор, осталась одна мятая десятирублевка. Амнезия была столь глубока, что Клим провел в глубокой задумчивости у окна не меньше часа, пока наконец вспомнил некоторые детали вчерашнего вечера в «Алике». Кажется, Клим поил за свой счет не только будущих тружеников «Трансконтинентальнефти», но также членов местного колхоза и даже банду опаринских, которая традиционно вломилась в «Алик» с собачьими цепями.
Клим даже заскулил от досады и еще раз обыскал карманы, на всякий случай заглянул под кровать. «Если я сейчас не выпью пива, то сойду с ума», – понял Клим и стал торопливо собираться. Жажда приглушила стыд и голос совести. Он твердо знал, что сейчас быстрыми шагами пересечет площадь, целеустремленно зайдет в редакцию, решительно откроет дверь редакторского кабинета и с порога скажет Тане: «Мне нужны деньги. Одолжи, пожалуйста, рублей сто». И при этом он не почувствует никакого дискомфорта, и будет смотреть прямо в очки Тане, покрытые туманными бликами, и лицо его будет расслабленным и спокойным.