Чехов и евреи по дневникам, переписке и воспоминаниям современников
Шрифт:
Детство живет по особому календарю. Оно невозможно без воспоминаний о рождественской елке, без надежды на будущее, без письма на деревню дедушке, которое обязательно должно дойти.
На фоне городской жизни и семейных проблем лавочник и гимназист Чехонь-Чехонте движется по своей траектории: ловит щеглов, тайком пробирается в театр, дает уроки, влюбляется, распродает вещи уехавшей семьи, что-то пытается писать и представлять.
‹…› Детство у Чехова все-таки было: море, степь, театр – то минимальное пространство свободы, которого лишена героиня самого безнадежного его рассказа, «Спать хочется».
И какой бы Азией ни казался позднее ему родной город, память о стипендии на обучение и просто память сердца он сохранил навсегда, и долг отработал сполна. Бесконечно пополняемая библиотека, переговоры со скульптором Антокольским о памятнике Петру, мечты о музее и картинной галерее, попечительские советы, помощь то сиротскому приюту, то тюрьме. Даже в письме-завещании он позаботился не только о родных, но также о народном образовании [СУХИХ. С. 6].
Среди нерусских одноверцев в Таганроге, как отмечалось выше, доминировали греки – потомки переселенцев, пришедших в Приазовье после русско-турецкой войны 1774 года. В ней греки сражались на стороне русских.
Это большею частью были смелые греческие патриоты, которых трехсотлетнее турецкое иго не приучило к рабству. ‹…› Большинство греков, перешедших на сторону русского флота при появлении его на водах Средиземного моря, вело разбойничью жизнь и называлось крестовыми братьями. Они действовали небольшими группами, при вступлении в которые клялись в верности друг другу и в непримиримой вражде к туркам ‹…›. Эти братства дружно помогали одно другому, когда опасность превышала силу одного из них. Действовали они иногда на суше, но больше на море, а потому и составили столь полезный элемент в русском флоте во время первой турецкой войны.
С одной стороны опасение репрессалий турецких и жажда спокойной жизни в стране христианской, с другой – сознание важности услуг и жертв, принесенных русскому делу, возбудили у греков желание переселиться в Россию и просить милостивого приема у Екатерины II, с чем они и обратились к Орлову, под предводительством которого дрались с турками. Граф Орлов в своем докладе о действиях русского флота в Средиземном море отозвался о греках как о героях и поддерживал их ходатайство.
Императрица прошение греков приняла благосклонно и, заинтересованная в заселении отвоеванного у турок Приазовья, повелела «повелеваем вам не только тех, кои в войске нашем служили со всем семейством их и всякого звания людей, которые объявят вам к тому свое желание, сколь великое число оных ни будет, на иждивении Нашем и Наших кораблях со всеми возможными на пути выгодами в отечество Наше отправить. А чтобы все оные соответственно Высочайшей Нашей воле, в российском порте приняты и в назначенное им место препровождаемы были, то имейте вы о числе их благовременно уведомить Нашего генерала Потемкина, которому на сей случай достаточно дано от Нас повеление. ‹…› объявить Высочайшим Нашим именем, что правосудие и природная Наша к общему добру склонность, приемлет их под праведный Свой покров, чиня всем оным в отечестве Нашем прочное и полезнейшее со всем семейством их пристанище, и что человеколюбивое Наше сердце не престанет никогда о благосостоянии и пользе единоверного общества сего пещися» [40] .
40
Здесь и выше [ФИЛЕВ].
В том же императорском рескрипте греческим поселенцам даны были значительные привилегии, в том числе и как иноязычным единоверцам – право иметь свой монастырь, церковь и школу, где литургия и преподавание велись на греческом языке.
К началу XIX века греки составляли треть населения города. Здесь были открыты греческие церкви, школы, действовало одно из старейших представительных учреждений юга России – Греческий магистрат, созданный в 1781 году. Грекам город обязан и своим своеобразным архитектурным обликом. Большинство особняков на главных улицах города были выстроены для греческих торговых семей. Путешественники, посещавшие Таганрог в середине XIX века, отмечали, что по красоте построек Таганрог был первым городом в Екатеринославской губернии.
‹…› в 1869 году в Таганроге среди купцов было 481 грека, 242 еврея, 30 немцев. Если русское купечество в основном контролировало внутригородскую и ярмарочную торговлю [41] , то греки держали в своих руках экспортно-импортные сделки со странами Европы и Азии. Филиалы их компаний находились в крупнейших портах мира [ЦЫМБАЛ. С. 15].
В 1866 г. в отчете Министру внутренних дел Таганрогский градоначальник контр-адмирал И. А. Шестаков писал: «Таганрог остался иностранным городом. ‹…› Греки вовсе не сливаются с русскими, не исключая и тех, которые щедротами монархов приросли к русской почве». Количество греческих купцов в городе вдвое превосходило число русских, семьи Ралли, Муссури, Скараманга, Родоканаки, Бенардаки и др. держали в руках всю крупную международную торговлю [MEOTIS].
41
В 1780 году азовский губернатор В.А. Чертков учредил в Таганроге ярмарки, положив начало внутренней торговле в Таганроге. 9 мая открывалась Никольская, а 15 августа – Успенская ярмарка. Они представляли собой основную форму внутренней торговли и способствовали расширению и укреплению экономических связей Таганрога со многими районами России.
Греки занимали видные должности в городской управе, активно занимались благоустройством города и благотворительностью, играли заметную роль в культурной жизни Таганрога.
Иные из них, некогда разбойничавшие в Средиземном море, стали финансовыми воротилами; другие наживались, обжуливая русских землевладельцев и подкупая таможенников. Деньги тратили они щедро, что сказалось и на развитии искусств. Греки собирали оркестры, открывали клубы, школы, церкви, выписывали из Франции поваров, чтобы задавать Лукулловы пиры, а из Италии – скульпторов, которые сооружали им на кладбищах роскошные надгробия. Затем примеру греков последовали русские и итальянские купцы, как, впрочем, и множество других иноземных торговцев [РЕЙФ. С. 30].
С 1863 года в Таганрог была приглашена итальянская опера, которая привела таганрогских театралов в неописанный восторг я была главной побудительной причиной для постройки нового театра. ‹…› Богатые греки, как Варваци, выдавали от себя субсидии опере, посылали на свой счет толковых людей в Италию набирать труппу. Таганрогская публика, довольно равнодушная к другим искусствам, оказалась большой любительницей музыки. ‹…› Не следует думать, что только высший класс увлекался оперою; увлекались решительно все. Уличные и народные песни были забыты: извощики, стивидоры [42] , горничные, прачки – все пели Лукрецию Борджию, Лучию, Трубадура, Роберта Дьявола, Бал Маскарад, Риголетто, Севильскаго цирюльника и пр. Самые разнообразные элементы: гимназисты, чиновники, приказчики, негоцианты сходились на одном общем поприще – увлечении оперой [ФИЛЕВ].
42
Стивидоры – лица, ведающие погрузкой и выгрузкой судов в портах.
Интересное описание таганрогских греков приводит свидетель того времени лекарь Пантелеймон Работин:
Почти все поселившиеся в Таганроге греки в большей или меньшей степени занимаются заграничной торговлей. Захватив все в Азовском бассейне, живя и обогащаясь за счет местного населения, они мало заботятся о нуждах города. Большей частью их отличает трудолюбие и бережливость, они всегда поглощены коммерческой деятельностью, ставя на первое место обогащение. От природы одарены изворотливостью ума, хитростью и проницательностью. В обращении с подчиненными горды, надменны и грубы, но перед богатым влиятельным лицом почтительны и мягки. По натуре греки скрытны, недоверчивы, льстивы и коварны. Большая часть браков преследует материальные выгоды и завершается заочно.
У греков нет обыкновения запросто принимать гостей, и русское хлебосольство и радушие не привилось в их среде. Занятые коммерческими делами, дома они появляются только к обеду, вечера же проводят в клубах и своих кофейнях, ведя там бесконечные деловые разговоры или играя в карты. В семейной жизни наблюдается мужской деспотизм. При отсутствии хозяина дома женщины не смеют принимать гостей и из боязни, что кто-либо из знакомых зайдет «на огонек», закрывают оконные ставни и двери. Правда, им дозволено изредка посещать публичные собрание, летние гуляния в городском саду, а зимой по Большой улице, однако, далеко от мужчин. Такой образ жизни самого богатого, самого влиятельного городского сословия отражается на всей городской жизни. Когда мужья на работе, а женщины сидят дома взаперти, улицы города кажутся безлюдными и скучными.