Чехов. Книга 2
Шрифт:
Я понял, что слушать нас никто не собирался, и уже потянулся к тотемам. Но тут неожиданно вперед прыгнул Фома. И я только диву дался, с какой скоростью двигался неповоротливый увалень. Слуга схватил парня за плечо и резким рывком перекинул его через бедро. Потом вывернул ему руку и до хруста потянул вверх.
— Стоять! — рявкнул до того спокойный помощник и хмельная компания замерла. — Ежели кто попробует напасть, я сперва его поломаю, а потом и вам всем глотки повыдергаю. А тем, кому не успею, барин вырвет ноги. Силой. Он когда в раж входит становиться диким. Никого не пощадит.
Баба в окне охнула и запричитала:
— Убивают! Люди добрыя! Помо…
— Заткнись, — сурово потребовал Фома и выгнул руку своего пленника сильнее.
Тот взвыл, и баба замолчала на полуслове, словно кто-то выключил громкость.
— Мы не за долгами пришли, — спокойно произнес я и вызвал тотемы, которые остались невидимыми для публики.
Однако их почуяли животные и несколько собак поблизости отчаянно заскулили. А мимо пронесся толстый кот, волоча за собой поводок. За ним лосем сквозь кусты прорвалась тетка и даже не обратила внимание на раскинувшуюся перед подъездом картину.
— Мурзик, вернись! — густым басом орала она.
— Я б не вернулся, — мужик на лавке внезапно открыл глаза.
Он сел, недовольно фыркнул и вырвал из ладони мальчонки телефон и тотчас сунул его в карман. Мужчина обвел пространство проясняющимся после сна глазами.
— Бать, они пришли за долгом Бориски, — плаксиво сообщил проснувшемуся здоровяк с лицом, покрытым оспинами.
— Да не за этим мы явились, — уже с раздражением произнес я. — Нам Борис ничего не должен. Мы пришли помочь с погребением. И оплатить расходы.
— Дак это с работы, — взвизгнула тетка и тотчас заорала на собравшихся на крыльце, — вы чего удумали? Зачем людей кинулись гробить? Ась?
— Тетя Клава, мы ж не…
— А ну! Пошли отседава, дурачье пьяное! — продолжала орать тетка, будто позабыв, что именно она вызвала сюда эту толпу.
— Хорошая сигнализация, — проворчал Фома, выпуская парня из захвата. — Жаль, что нам такая не по карману.
— Почему? — уточнил я негромко.
— Не прокормим, — буркнул помощник и поправил полы пиджака.
Очнувшийся после сна меж тем, встал на ноги, и попытался отвесить мальчонке обидный пендель. Но тот оказался вертким и сбежал.
— Простите господа дорогие, что встрели вас неподобающе. С энтими бабами всегда проблемы… — мужчина сурово взглянул на окно, в котором вела дозор тетка Клава.
— А я чо? — невозмутимо отозвалась она. — Кто ж знал…
— Цыц. Не видишь чтоль, что ко мне люди пришли поговорить о сынке моем непутевом.
— Вы отец Бориса, Тарас? Приношу свои соболезнования… — начал я.
— Да все мы знали, что Борька плохо кончит, — прервал меня мужчина. — Непутевым он был и завсегда искал, где поживиться. Пока остальные братья на заводе трудились, Борька то в карты играл, то таскал, что плохо лежит.
— Непутевый, — вторила Тарасу женщина со второго этажа.
— Иди отсель, пока не поднялся и тапком по морде не надавал, — хрипло выкрикнул ей Тарас.
— Допрыгни сначала, — флегматично отозвалась Клава и добавила вполголоса, — я тебе коленки-то в обратную сторону выверну, ежели получится.
— Так что я не шибко удивился, когда Борьку то угробили, — продолжил старший Левин.
— Вы заказали кремацию, — мягко напомнил я. — И вышла она у вас дорогой.
— Да? — мужик рассеянно почесал затылок. — Можа и так. Я не знаю.
— Как так?
— Да просто, господин хороший, — мужик икнул и ткнул себя кулаком в грудь. — Пришел к нам с Клавкой хлыщ. Сказал, что со службы евойной.
— Как его имя?
— Не представился, — сообщила трезвая Клава. — И выглядел он подозрительно.
— Тьфу на тебя, — сплюнул Тарас.
— И в чем именно? — спокойно спросил я
— Серый он какой-то, неприметный и вроде как простой, а сам все спиной стену мерил и не позволял никому за спину эту самую зайти. Его внучок наш хотел обойти, так мужик ентот аж взвился.
— Дура-баба, — презрительно скривился Тарас. — Просто хлыщ не привык к трудовому народу и смущался.
— Дело говорю, — тетка насупилась. — Не понравился он мне.
— Но деньги ты у него взять не постеснялась, — выпалил Левин старший и поджал губы.
— Какие деньги? — осведомился я.
— Да там энтих денег было то всего ничего, — затараторила Клава, едва не вываливаясь из окна. — Дал он нам десять рублев, чтобы хоть какие поминки справили. Сунул бумажку для подписи, чтобы сожгли тело. Но пообещал, что после кремации привезет пепел в урне и даст еще немного деньжат.
— Привез? — коротко уточнил я.
— Нет, — хмуро отозвался Тарас. — Мы позвонили в жигальню ту, где мертвых огнем палят. А там сказали, что пепел высыпали уже. И никто его вести к нам не собирался.
— И чо бы ты с ним делал? — взвилась Клава, очевидно, не в первый раз обсуждая эту тему.
— Нельзя так, — зло процедил работяга. — Чтобы в сортир высыпали останки. Надо по-человечьи.
— Никто там не выкидывает прах в отхожее место, — внезапно подал голос Фома. — Было распоряжение, чтобы коробку ту отвезли на залив.
— Точно? — оживился Тарас и в глазах его мелькнула влага.
— Потому мы и приехали, — поддержал я легенду Фомы. — Прах Бориса развеяли над водой вместе с другими членами профсоюза.