Чехов. Книга 2
Шрифт:
На лице Иванова проступили красные пятна:
— Ладно. Тогда я, пожалуй, задержу вас…
— Не сможете, — с улыбкой покачал я головой. — Убитые были, как вы сказали '«привилегированные члены общества». Не аристократы. И даже вы говорите, что они напали первыми на дворянина. Значит, по любому раскладу я не представляю угрозы для общества, так как не проявил агрессию первым. Показания неравнозначны. И прокуратура будет учитывать такие факты, как статус и прегрешения перед Империей, Синодом и народом. И моя репутация кристально чиста. А у Зимина?
Иванов зло нахмурился, глядя на меня. И я продолжил:
— Слова бастарда, уволенного из жандармерии, которые даже я поставил под сомнение, не равнозначны словам дворянина с кристально чистой репутацией. Вам нужно ещё минимум два свидетеля, которые подтвердят его показания. А теория про неофициального охранника выглядит совсем бредово. Вы не сможете доказать сам факт того, что я нанял бойца. Для этого вам нужны мои показания. Или факт того, что я неоднократно передавал парню деньги за проделанную работу. На его словах обвинение не построить. Так что я не вижу ни одной причины на задержание в камеру острога на двое суток.
— А вы, как я погляжу, готовились к нашей встрече, — просипел парень.
— Нет, вы, конечно, можете нарушить правила. Но мне придётся пожаловаться вышестоящему чину жандармерии, — продолжил я, словно не слыша слов следователя. — И до камеры острога я все равно не дойду. А вот ваша репутация немного испортится. Выбор за вами.
Мне показалось, что сидевший напротив меня Дмитрий Иванов заскрипел зубами от злобы. Но он справился с приступом гнева. Взял ручку, вытащил из стопки бумаг пропуск, и принялся быстро его заполнять.
— Держите, — он передал мне заполненный бланк. — Можете быть свободны.
Я даже не пошевелился. Взглянул на бумагу, и перевёл холодный взгляд на Иванова и произнес:
— Мне кажется, вы забыли самое главное.
Иванов непонимающе посмотрел на меня, и я тяжело вздохнул, будто готовясь объяснить неразумному ребенку правила поведения за столом.
— Вы забыли принести официальные извинения за попытку обвинения невиновного. Этим вы оскорбили дворянина. Дмитрий, я жду.
Лицо жандарма аж почернело от злобы. Его коробил мой высокомерный тон и то, что я мог себе позволить говорить с ним именно так. Но парень смог быстро взять себя в руки:
— Приношу вам официальные извинения за доставленные неудобства, Павел Филиппович. Нашим долгом было проверить все теории.
Призрак в углу кабинета аплодировал мне черными как смоль руками, который выставил из тьмы.
Я снисходительно улыбнулся, кивнул и взял пропуск:
— Извинения приняты. До свидания, мастер Иванов. Хотя я очень надеюсь, что вы не станете больше искать причин для встречи со мной.
Разговоры с седыми людьми
Фома уже ждал меня на парковке возле отдела. Заметив, что я вышел на крыльцо, он довольно улыбнулся.
— Отпустили, вашество? — уточнил парень, распахивая передо мной дверь.
— А ты сомневался? — усмехнулся я и сел на переднее сиденье «Империала».
— Ну, мало ли как оно могло пойти, — пожал плечами слуга. Закрыл дверь, обошел машину и сел за руль. — Слава Искупителю, все обошлось.
Он завел двигатель и покосился на меня:
— Куда едем, вашество?
— Домой, — скомандовал я.
Парень кивнул, и машина выехала с территории, разминувшись с черной «Волгой». И в боковое зеркало я заметил, как авто остановилось у крыльца, из него вышел высокий, худой человек в строгом черном костюме. Он поднялся по ступеням, потянул на себя ручку входной двери и вошел в отдел.
— Лютовал жандарм? — уточнил Фома, и я отвлекся от зеркала, потеряв интерес к черной машине и тощему типу. И ответил:
— Пытался. Жандарм хитёр, хоть и молод. И если бы не Любовь Федоровна и разбитый фонарь — я бы даже купился. Трюк с параллельным допросом — старый как мир. Но действенный.
— Параллельным? — не понял Фома.
— Того случайного прохожего, что мне помог, одновременно со мной допрашивали, — ответил я. — Его привезли вместе со мной.
— Вон оно чего, — протянул слуга. — Поймали его, значит, все-таки.
— Я не думаю, что Иванов сможет получить от него показания. Этот Зимин бывалый. И если бы он заговорил — мы бы оба могли попасть под подозрение. Но раз уж я вышел…
— Значит он молчит, — догадался слуга.
— Верно, — согласился я.
Фома усмехнулся и покачал головой. Я же откинулся на спинку сиденья, и задумался. Зимин. Где-то я уже слышал эту фамилию. Бывший жандарм, уволенный из отдела. Хотелось бы узнать побольше про человека, который мне помог. И эта помощь довела до сегодняшнего допроса. Откуда он вообще взялся во дворах? И как так нелепо попался жандармам?
Я задумчиво достал из кармана телефон, повертел его в руке. Жаль, что в сетях всегда подтирали информацию о сотрудниках служб. Дать подсказку мне могли только три человека. Отцу я звонить не хотел. Оставим этот вариант на крайний случай. Дражайшая бабушка… тоже нет. Под благовидным предлогом Софья Яковлевна заманит в гости на полдня. Оставался только один человек. Я открыл список контактов и нашел нужный номер. И услышав в динамике мужской голос, который произнес «привет коллегам», начал разговор:
— Добрый день, Михаил Александрович. Как ваши дела?
— Дела у сына в прокуратуре, а у нас так, — весело ответил старший Суворов. — А вот вас можно поздравить, Павел Филиппович. Так дерзко выбить у Свиридовой сделку с промышленником, и в тот же день притащить на допрос к Иванову безжизненного свидетеля… сильно, мастер Чехов. Я впечатлён.
— Вы уже знаете? — удивился я.
— Да все уже знают, — ответил мне Суворов. — Сплетни последних дней только про вас. А многие коллегии и бюро быстро поменяли мнение на ваш счёт.