Чехов
Шрифт:
— Антон Сергеевич будет ждать вас в порту в указанное время.
— Спасибо, — поблагодарил я секретаря. Девушка ничего не ответила, лишь улыбнулась.
— Кстати, это вам.
Я поставил на край ее стола коробку с пончиками. Арина приоткрыла крышку и заглянула внутрь упаковки.
— Знаю, вы следите за питанием и, вероятно, не захотите сладости…
— Я могу забрать, — с готовностью заявил Фома и добавил, — ну, не пропадать же добру.
— Один я могу себе позволить, — сказала секретарша и вынула пончик двумя пальчиками.
— Остальные я унесу, — сообщил мой помощник и довольно усмехнулся, — хорошо, что вы следите за фигурой, Арина Родионовна.
— Вы так считаете? — смутилась девушка.
— Я с радостью избавлю вас от вредной еды, если нужно, — продолжил Фома, не заметив замешательства собеседницы.
— Не обижайтесь на него, — сказал я негромко, когда парень отошел. — Питерский не хотел вас оскорбить. Он…
— Он очень открытый человек, — продолжила за меня Арина. — И я обязательно привыкну к его манерам.
— Спасибо за понимание. И за покупку канцелярии, к слову. Вы все хорошо организовали.
— Рада, что вам понравилось. А после обеда я зашла в типографию.
— И когда вы только все успеваете?
— Нам принесут несколько видов визиток, чтобы вы могли оценить бумагу, а также шрифт и цвет текста. Полагаю, будет лучше обойтись без изображений.
— Вы правы, рисунок призрака будет лишним, — согласился я и добавил, — вызовите мне машину.
— Не рановато?
— Не хочу опаздывать на встречу. А в городе могут быть пробки.
С этими словами я направился на крыльцо, чтобы не мешать девушке насладиться пончиком, с которого она не сводила взгляда.
Оказавшись снаружи, я вынул из кармана телефон и принялся листать ленту новостей. Ничего свежего я там не нашел: в соседнем государстве террористы опять захватили самолет, император объявил учения по предотвращению подобного в нашей стране. Стабильности в мире не было.
Порт
Машина такси пересекла Павловский мост и въехала в северную часть города. И вдоль дороги потянулись безликие высокие дома, бетонные стены, которые были изрисованы красными знаками партии трудового народа, и черными символами анархистов. Вдалеке, в глубине районов расположилась большая промзона, где высились дымящие трубы заводов и мануфактур.
Местные назвали промзону "сердцем района". Отчасти это было правдой. Если это сердце остановится — рабочие районы попросту умрут. А люди под действием разных зелий переродятся в нежить.
Хотя алкоголь и другие токсичные вещества уже превращали некоторых людей в лишенных разума тварей. То тут, то там, в подворотнях слышались крики, ругань и шум драки. Ночью же это место становилось нежелательным для посещения. Любой порядочный гражданин много раз бы подумал, прежде входить в этот район с наступлением тьмы.
Машина встала на перекрестке. Красный сигнал светофора все никак не хотел отключаться. В воздухе сгустилась чужая энергия. С мостовой вспорхнула стая испуганных птиц. И я невольно потянулся к собственной силе.
Откуда-то из подворотни вышло два десятка человек. Подростки в черной одежде. Джинсы закатаны под верхние края голенищ высоких ботинок. Лица парней были скрыты под полумасками, оставляя на виду только глаза.
На куртках красовались нашивки со жнецами. На спинах можно было рассмотреть полный патч банды: черный круг, в котором росло несколько грибов. И надпись:
"Сыны. Градъ Петров".
Толстые подошвы тяжёлых ботинок топали по мостовой словно на марше. А навстречу им, с другой стороны улицы, уже выходили парни в такой же чёрной одежде. Только с нашивками первого черносотенного легиона. И заметив их, анархисты ускорились. А в оппонентов — черносотенцев полетели пустые бутылки.
— Только так! И никак иначе! — послышался стройный гул голосов. Обе группы перешли на бег, стремительно сближаясь. И я заметил пару тел черносотенцев, которые лежали на мостовой, выбитые из строя анархистами.
А через секунду на мостовой началась плотная рубка. Но к моему удивлению бой шел честно, без применения силы. То ли таков был уговор, то ли обе стороны пока не хотели проливать лишнюю кровь, за которую придется отвечать. Послышались крики и рев толпы. Которая, впрочем, игнорировала застывшие на перекрестке машины.
— Жестокие нравы царят в этих местах, — пробормотал я, глядя на разгорающееся побоище.
— Да просто черносотенцы вчера немного похулиганили, — ответил извозчик и сунул между зубами зубочистку. — Вот и результат. Пару дней побугуртят, а затем все успокоится.
Я покосился на водителя, хмыкнул, заметив на предплечье край татуировки со знаком анархии. Извозчик поймал мой взгляд и скрыл усмешку. Но ничего не сказал. Слова были лишними. Многие из рабочих районов примыкали к одной из группировок, чтобы защитить свои интересы. Да и жандармы лишний раз бы подумали, прежде чем обижать такого вот меченого. Как знать, какая сила стоит за простым пареньком с отметиной на руке?
Извозчик напряженно всматривался в беснующуюся толпу. Скорее всего, где-то в рядах анархистов сейчас бьётся сын этого мужчины. Может быть, через несколько минут он окажется в околотке жандармерии. Если не успеет убежать.
Словно подтверждая мои мысли, где-то далеко завыли сирены машин жандармерии. И парни бросились врассыпную, вынося из боя оглушенных и приходящих в себя товарищей. Улица враз опустела. На мостовой остались обрывки ткани и, кажется, несколько зубов, которые смотрелись крохотными белыми каплями. И как мне показалось, таксист, который наблюдал за побоищем, вздохнул с облегчением. Значит, я был прав.
— И часто у вас тут такое случается?
— Бывает, господин. Что поделать, ежели у молодежи кровь кипит?